– Почему?

– Потому что девочку в лес относит он.

Эма повалилась на кровать, закрыв руками рот. Тибо смотрел вверх, на балдахин. Он с детства боялся будущего.

– Короли и королевы готовят своих наследников, они должны им все рассказать. Альберик исполнил свой долг. Жакар рассмеялся. А мне стали сниться кошмары.

Огонь потрескивал в камине, ветер выл в трубе. Тибо помнил от слова до слова рассказ отца об Осеннем равноденствии. Необычный рассказ, пронзительный, страшный. Низко нависли тучи. В полночь задрожали стекла, встревожились лошади, стали гнуться деревья, в порту ломались мачты, с крыш слетала черепица, река вышла из берегов. В Овечьей бухте волны отступили, обнажилось дно.

Альберик вступил на трон очень рано. Ему было всего девятнадцать, когда лес заголосил. Он хотел отречься от престола. Предпочел войну, чуму, голод… Но он надел плащ, оседлал белую кобылу и взял с собой еще двух белых лошадей. Словно призрак, туманной ночью он с двумя лошадьми без всадников проехал под дворцовой аркой, потом по мосту через реку Верную – прямо к Кресту четырех дорог. Отсюда расходились главные пути: во дворец, в порт, на Центральное плоскогорье, в Гиблый лес.

Кузнец и прачка ждали его у Креста, держа на руках крошечный белый сверток, который был для них дороже вселенной. Альберик помог им сесть на лошадей и поехал первым по дороге, что вела к сторожке на окраине леса.

Альберик никогда еще не держал на руках ребенка. Когда Матильда отдала ему дочь, он испытал потрясение. Легкий теплый сверточек, величайшее в мире сокровище. Сердце билось в горле, дрожащей рукой он постучал в дверь сторожки. Появился Посредник в надвинутом на лицо капюшоне, протянул грязные руки. Король отдал ему девочку.

Дверь захлопнулась. Фонарь погас. Туман рассеялся. Ветер стих. Крик смолк.

Во дворце на кухне пылал в очаге огонь. Родителей майской девочки приняли с распростертыми объятиями, им не позволили никуда уехать. В следующие два года Альберик исходил все опушки Леса, надеясь отыскать хоть какой-нибудь след. Потом он встретил Элоизу, кружевницу, которую пригласили во дворец работать. Весной они поженились, Тибо родился зимой недоношенным, очень маленьким, жалким, пискливым. Вопреки всем предсказаниям он выжил. Рассказ об Осеннем равноденствии Альберик непременно завершал счастливой встречей с Элоизой и рождением Тибо.

Он никогда не заговаривал о дне, когда сын станет королем. О том, что однажды Тибо тоже должен уехать из замка на белом коне туманной ночью. О том, что и ему придется рассказать своим детям ужасную правду.

Октябрь подходил к концу. Дни становились короче. В сырых углах вырастали грибы. Палый лист наполнял воздух сладковатым ароматом. Эма никогда не видела осени и удивлялась многим вещам. Она все время проводила за стенами дворца, а Тибо по-прежнему корпел над бумагами в кабинете. Эме нравилось, как под ногами хрустела трава, заиндевевшая из-за ранних заморозков, которые так перепугали садовников. С тех пор, как она узнала легенду, ничто не виделось ей простым и легким. В любой красоте таился изъян, тьма завершала долгий счастливый день, и даже мед горчил.

В последний день октября Тибо впервые увидел столешницу своего рабочего стола очищенной. Она оказалась просторной и светлой, лишь немного потускнела от времени. Больше ее не скрывали горы бумаг, которые нужно изучить и подписать, завершая неотложные дела, наказывая неразумных старцев, восстанавливая справедливость. Жизнь в королевстве вновь потекла размеренно и чинно.

Тибо приказал вынести громоздкую мебель. В свободном пространстве стало легче дышать. Чтобы не тратить времени на портного, он к нему отправил вместо себя мельника, схожего с ним ростом и фигурой. Пространство и время освободились – надо пользоваться! Когда Гийом Лебель пришел с утра в королевский кабинет, Тибо сидел у камина в теплых матросских носках.

– Садитесь, капитан. Сейчас принесут кофе.

Гийом (вообще-то он любил чай) заметил, что на низеньком столике разложена шахматная доска. Алебастровые фигурки светились в отблесках пламени, готовые начать партию. Капитан нахмурился.

– Вы не любите шахматы, капитан?

Гийом неопределенно пожал плечами.

– Не умеете играть?

– Скажем, я храню о них не лучшее воспоминание, ваше величество. Любовь к ним охладила наша экспедиция.

– Вы играли в шахматы на «Изабелле»?

– Не имею права говорить об этом. Обещал хранить секрет.

– Обещали кому?

– Адмиралу Дореку, сир.

– Думаю, его теперешнее состояние избавляет вас от любых обязательств.

– Да, скорей всего, он даже не помнит…

– Что именно?

– Видите ли… Он попросил меня научить его шахматной игре. Ему было обидно, что вы все время выигрываете. Среда для него – день унижения. Вам, я вижу, смешно, ваше величество.

Тибо расхохотался до слез. И захотел узнать все подробности. Гийом описывал партии с адмиралом, а Тибо хватался за бока. Но перестал смеяться, когда начал играть с Лебелем. Король лишний раз убедился, что Гийом Лебель идеален во всем. Тибо потел, пыхтел и все-таки получил мат.

– Да, если бы я знал…

Гийом сожалел о своей победе. Он допустил неуважение: победу должен одерживать государь.

– Знал бы я, что на «Изабелле» есть такой мастер, – заговорил Тибо, – я бы с радостью избавил адмирала от унижения. Среды стали мучением и для меня. Дорек устраивал неописуемые сцены, капитан…

– Адмирал играет плохо, это факт, сир. К тому же не умеет проигрывать.

– Я играл с ним в поддавки, он этим не пользовался. Жертвовал ферзем, он не замечал.

– Он выиграл у вас один-единственный раз, насколько я помню. И очень встревожился.

– Не зря, я тогда совершенно потерял голову. – Тибо думал только об Эме, а на доску и не смотрел. – Капитан, доставьте мне удовольствие.

– К вашим услугам, сир.

– Вот-вот. Все всегда к моим услугам, и мне это изрядно надоело.

– Да что вы?

– Так вот, скажите правду: пока мы играли, вы забыли, что я король?

– М-м-м…

– Признайтесь.

– Признаюсь, ваше величество.

– Какое облегчение! С сегодняшнего дня наедине приказываю вам забыть о правилах этикета. Надеюсь, что мы с вами перейдем на «ты».

По натуре Лебель был человеком застенчивым, он невольно подался назад и, защищаясь, скрестил на груди руки.

– Мне будет неловко, сир.

Тибо протянул ему руку. Капитан замер, чувствуя, что ладонь у него вспотела. Никогда, воистину никогда ему не приходилось пожимать руку королю. Рукопожатие – жест равенства: монарх пожимал руку лишь монарху, таково правило, и оно никогда не нарушалось. Однако Тибо, так же как Эма, не захотел остаться без друзей.