– Не спали нашу королеву! – сердито одернул его Тибо. – Осторожно! Запахло паленым волосом!

Скалолаз отшатнулся, и раковины утонули в темноте.

– Извините, госпожа. Но ведь тайна околдовывает, не так ли?

– Да, – сказала Эма.

– Нет, – возразил Тибо.

Он считал, что никаких тайн тут не найдешь. Окаменелости – результат воздействия солей на моллюсков, на ракообразных, на различных рыб и кораллы еще в те времена, когда остров находился под водой. Из миллиардов организмов, живущих на планете, некоторая часть оставила отпечатки для будущих поколений. Безусловно, интересное явление. Но мысль, что расположение отпечатков что-то означает, ему решительно не нравилась. В пещере Тибо с каждой минутой становилось все хуже – камень в желудке, грудную клетку будто сдавливало. Рука короля невольно сжала рукоять кинжала.

Скалолаз предпочел обращаться к королеве:

– А если перед нами созвездие Азале, госпожа, то как, по-вашему, называется вот эта звезда, такая необычная и сияющая?

– Мириам, – ответила Эма с легкой неуверенностью в голосе.

Она почувствовала вибрацию этого имени во всем теле. В животе затрепетали бабочки.

– Именно, госпожа. А вот здесь едва видимое созвездие близнец Азале – Ариэль. Они родились от одной туманности. Особенно интересно то, что звезда Ариэль, давным-давно исчезнувшая, вновь появилась в небе, а Мириам стала светить гораздо ярче, и произошло это всего несколько лет назад. Да, это созвездие Азале, но в нем как будто встретились две эпохи – наша и та, в которую рождался наш остров.

Тибо затошнило. В пещере послышались голоса людей, подошедших к входу. Он узнал гнусавый голос Бенуа и немедленно воспользовался предлогом.

– Очень жаль, но свита нас ждет. Нам пора. Спасибо за экскурсию.

Эма казалась расстроенной.

– Как, уже? Но мы ведь еще сюда вернемся?

– Обещаю. – Тибо услышал свой голос как будто с другого берега реки.

Он сказал правду, хотя и не подозревал об этом. Придет день, и они сюда действительно вернутся. Но не по доброй воле – ради своей безопасности.

Возле пещеры царила суета. Карета и повозки добирались сюда с большим трудом по осыпающимся тропам. Умаявшийся повар старательно распаковывал корзины.

– Им нужно перекусить!

– Нет времени, – остановил его Бенуа. – Солнце сядет через несколько часов. До темноты мы должны добраться до Центральной провинции.

– У короля и королевы наверняка животы подводит от голода!

– После завтрака из дюжины яиц, ковриги хлеба с орехами и целой головы твердого сыра? Мне трудно в это поверить!

– Королева ни к чему не притронулась, клянусь тебе!

– Потому что переела вчера вечером. Жаркое-то какое было жирное! Нашей королеве неделя понадобится, чтобы его переварить. Она у нас деликатная.

– Деликатная? А говорят, оборонялась «розочкой» от бутылки.

– Где ты набрался дрянных слухов? По портовым закоулкам шлялся?

– Замолчи! И помоги мне все приготовить!

– А главный здесь кто? – сердито спросил Бенуа, назначенный личным камердинером короля.

– Я, – прервал их препирательства Тибо, появившись из-за завесы плюща. – Поднимаем паруса! Отплываем!

Они спускались со скалы Френель по тому же самому извилистому серпантину. И по мере того, как спускались, всё вокруг смягчалось и становилось уютней. Холмы грели круглые спины на осеннем солнце, виноградные лозы протянулись, как нотный стан. Крепкие деревенские дома белели на прибранных участках, а между ними серебрилась река Верная. Дети и собаки бежали за кортежем и ловили конфеты, которые бросал им повар. Работники поднимали шляпы и махали, приветствуя белую карету. Растроганная Мадлен наслаждалась королевскими почестями.

Королевской семье принадлежала усадьба, расположенная невдалеке от Иса, самого процветающего города Центральной провинции. К большому дому, выкрашенному в желтый цвет, вела аллея столетних платанов, рядом каштановая роща и небольшой лесок со множеством куропаток. Путешественники успели добраться туда как раз к закату.

На пороге их встретила низенькая пухлая женщина со вздернутым носиком и высокий мужчина с тяжелой челюстью, ее муж, – чета Доре, управляющие королевской усадьбой. Они редко видели хозяев и с годами привыкли считать усадьбу своей. Встреча не отличалась благожелательностью и сердечностью. Из-за внезапного приезда королевских особ им пришлось отменить бал в честь двадцатилетия их дочери Виктории. Виктория объявила голодовку и заперлась у себя в комнате. Королева-чернушка помешала взойти на небосклон их ясной звездочке! Кто проглотит такую обиду?

Семейству Доре служил один-единственный слуга Зигмунд, он помогал по хозяйству, по дому, был садовником и дровосеком, отвечал за все, за что можно отвечать и нельзя. Неудивительно, что в эту минуту он потерял голову и совсем сбился с ног. Зигмунд отвел Эму и Тибо в спальню для гостей и поставил холодный ужин на стол перед камином, где шипели и свистели, как соловьи, сырые дрова.

Тибо уперся руками в бока и застыл посреди комнаты, любуясь люстрой, окутанной паутиной, потом посмотрел вниз и стал считать пятна воска на полу.

– А где разместили Овида и Лукаса? – осведомился он.

– Их повели в сторону конюшен, – ответила Эма.

– Все это мне не нравится.

– Во всяком случае, выглядит странно. Вчера вечером мы были в бедной провинции и нас принимали со щедростью и радушием, сегодня мы в богатой и нас принимают угрюмо и черство. Управляющие – скупердяи, вот что я думаю.

С этими словами Эма закуталась плотнее в шерстяную шаль. А прежде думала, что такая никогда в жизни ей не понадобится.

– Они ведут себя подозрительно, – настаивал Тибо.

– Если считаешь, что подозрительно, выясни, что происходит на самом деле.

Тибо позвонил, и перед ним появился все тот же Зигмунд.

– Чего желает ваше величество?

– Наша охрана всегда находится в смежной с нами комнате.

– Ваше величество, смежное помещение – кладовка. Мы не смеем разместить вашу свиту в кладовке.

– Речь не о свите, а о телохранителях. Они всегда рядом, всегда в смежной комнате. Не сомневаюсь, что мой мажордом обратил ваше внимание на эту подробность.

– В смежной комнате, конечно, конечно, ваше величество. Однако…

– Надеюсь, вы не посмеете оказать мне неповиновение. В конце концов, я здесь у себя дома.

– Разумеется, сир.

Слуга низко склонил голову, сжимая изуродованные тяжелой работой руки. Он боялся наказания короля не меньше, чем наказания хозяйки. И не знал, какое выбрать.