Веселость Кегана быстро отрезвила Морри.

«Да и что, собственно, произошло? Почему я рассердилась? Нуда, меня застукали, когда я целовалась с кентавром. Что здесь такого? Биркитарассказывала, что отец Мирны — кентавр, значит, такого рода поцелуи не так уж иредки. Еще она утверждала, что сходство Кегана и Кайла может быть даром Богини,которым не следует пренебрегать. Кроме того, Биркита — не моя бабушка. Дажеесли бы она была ею, то мне давно пора самой отвечать за свою жизнь. Значит,нечего смущаться, если кто-то видит, как я целуюсь с парнем. Мне определеннонеобходимо взять бразды правления в свои руки. Просто в эту минуту эмоцииперехлестывают через край. Их слишком много — чувственность, гнев, вожделение.— Морриган скользнула взглядом по Кегану. — Что ж, большинство моих подружекуспели расстаться с невинностью. Почему бы и мне?..»

— Решаешь, превратить меня в шаровую молнию или нет? — сухмылкой поинтересовался кентавр.

Она открыла рот, собираясь сказать, что не умеет этогоделать, но передумала.

«А вдруг я все-таки смогу такое сотворить?»

— Я это сделала бы, но не с тобой, — с улыбкой заявилаМорриган.

— Пожалей бедную жрицу, — снова расхохотался Кеган. — Зря тына нее взъелась.

— Ладно, хватит с тебя оклахомского жаргона. — Морриганзакатила глаза, внезапно поняла, насколько сильно проголодалась, и ткнулапальцем в корзинку. — Не хочешь поделиться тем, что там лежит?

— Это кое от чего зависит.

— Что ты имеешь в виду?

— Я запрошу определенную цену. — Его глаза озорно сверкнули.

Морриган нахмурилась. Она и без того желала этого кентавра,так с какой стати торговаться?

— Я не продаюсь, — сказала девушка, отбросив всякоекокетство.

— Ты не поняла. — Кеган мгновенно стал серьезным. — Мненикогда и в голову не пришло бы тебя покупать. Я просто пошутил, возможно,неудачно. Я лишь хотел выменять у тебя еще несколько оклахомских словечек.

Морриган почувствовала, как у нее загорелись щеки. Онадействительно вела себя как злобная стерва.

— Ой, прости, что так отреагировала.

— Тебе просто нужно поесть. После ритуала телу и душетребуется подкрепиться. — Он снова протянул ей руку. — Я знаю одно местечконеподалеку отсюда, которое идеально подойдет для пикника.

— Звучит заманчиво.

Морриган положила руку на локоть кентавра и позволила ему сопроводитьсебя. Так это делали древние рыцари. Ей нравилось ощущать его силу и тепло,было приятно то, как он укорачивал свой невероятно длинный шаг, чтобы спутницене приходилось семенить рядом. Ничего плохого не было и в том, что Кеган, вотличие от Кайла, не робел в ее присутствии.

— Ну как, привыкаешь ко мне? — Он склонился к ней и прижал ксебе локоть, чтобы Морриган касалась его тела при каждом шаге.

Девушка посмотрела на него снизу вверх, и ее вновь охватиластрастная дрожь.

— Не знаю, — игриво улыбнулась Морри. — Наверное, мне нужнопобольше времени, чтобы окончательно привыкнуть.

— Как я уже говорил, миледи, ваши желания для меня закон.

Кеган показал ей тропу, которая огибала вход в пещеру, азатем вилась вверх по склону. Придерживая подол платья одной рукой, а второйцепляясь за локоть кентавра, Морри поняла, что это та самая дорожка, котораявела к пещере в Оклахоме. Там она заканчивалась симпатичной стоянкой смангалами и столами, где они с подружками распаковали и съели бабушкиноугощение неделю назад. Всего-навсего! Ей казалось, будто прошла целая жизнь, ане семь коротких дней.

Стоя на вершине, Морриган пришла в восторг от роскошнойдикой природы. Она подошла к краю обрыва и медленно повернулась по кругу,наслаждаясь такой красотой.

— Значит, это и есть Партолона, — сказала девушка, радуясьтому, что Кеган уже знает, из какого далекого края она прибыла.

— Нет, Морриган. Это Сидета, — Кентавр рассмеялся и протянулруку, указывая на горизонт. — Видишь зеленую линию на юге?

— Да.

— Вот там Партолона.

— Что ж, очень красиво, хотя, наверное, я необъективна.

Морриган раскинула руки и еще раз медленно повернулась.Здешний край очень напоминал земли вокруг алебастровых пещер в Оклахоме. Он былгораздо просторнее, однако сходство явно проглядывалось. Когда Морри в первыйраз приехала к оклахомским подземельям, ей показалось, что те места большепоходят на штат Нью-Мексико, чем на ее родной. Скалистые горы, покрытые низкойпорослью, красная грязь, многочисленные кактусы. Здесь то же самое, разве чтобольшой участок на востоке был засеян, как ей показалось, пшеницей и кукурузой.Остальное же напомнило девушке Оклахому, только другого масштаба, покрупнее инеукротимее, вроде как Дикий Запад. Здешние места поражали ее своейнеобузданной и мощной красотой. Она посмотрела налево и увидела еще болеевысокие горы, вообще лишенные какой-либо растительности. Они были красногоцвета, гораздо темнее, чем ржавый землистый оттенок почвы вокруг пещеры.

— Трирские горы, — пояснил Кеган. — Сидета расходится туннелямипод восточной частью гор, тянущихся отсюда до самого моря. Если не считатьзамка Стражи, который охраняет единственный спуск с гор, никто на эти земли непретендует. О них идет дурная слава, и лучше их не трогать.

От его слов Морриган кольнуло дурное предчувствие.

— На восток королевство Сидета простирается донегостеприимной Земли Циклопов, — продолжал кентавр, и у девушки округлилисьглаза.

— Циклопов?

— Что, их в Оклахоме тоже нет? — усмехнулся Кеган.

— Только в книжках.

— Вы прибыли из странного края, миледи.

Она подхватила его насмешливый тон:

— Знаете, я то же самое думаю о вас. — Он хотел былозапротестовать, но Морри отмахнулась. — Лучше продолжайте свою экскурсию,прошу.

Кентавр криво усмехнулся, слегка поклонился и сказал:

— Ваше желание — приказ для меня. — Кеган обвел широкимжестом простор, открывшийся перед ними, а Морриган проследила за его рукой. —Соляные равнины принадлежат Сидете. За ними начинается Пустошь, еще болеедикая, чем Земля Циклопов.

Морриган подошла к самому краю обрыва. У нее слегказахватило дух при виде такой красоты. Она почувствовала себя совсем маленькой ив то же время ощутила свою принадлежность к этой обширной волшебной земле. Свершины холма, в котором начинался лабиринт пещер, Морриган разглядела, как ейпоказалось, огромное блестящее озеро. Из него торчали острые скалы, сиявшие наутреннем солнце, как золото.

— Там Соляные равнины? Разве это не озеро?