спертым, и она казалась запущенной. Но это только на первый взгляд. Присмотревшись, они не заметили следов пыли или грязи. Каждый вечер уборщица приходила сюда, и контора была убранной и чистой. Если Кеттеринг и был здесь недавно, то уборщица нее равно затерла бы все его следы.

На пороге перед комнатой почты не было. Только на полу лежала горка корреспонденции, видимо, протолкнутая через почтовую прорезь. Здесь было несколько уведомлений на официальных бланках, которые приглашали Кеттеринга явиться в почтовое отделение и забрать свою почту. Карелла и Хейвз открыли несколько конвертов. Ничего существенного для себя они не обнаружили. Это были деловые письма.

В некоторых конвертах находились фотографии, возвращенные журналами. «Клубнички» не обнаружилось. Большая часть корреспонденции была посвящена теме «Сделай сам», даже фотоснимки были такого характера, например: «Как забить гвоздь» или «Как починить старый стол». Здесь же прилагались рекламные проспекты и фотоснимки, на которых показывается процесс реставрации всего этого. Даже если бы они нашли что-либо, связанное с Люси Менкен, им показалось бы это таким ненужным и лишним здесь.

В маленькой комнате, на столе, они увидели несколько раскрытых конЕг/ггт. Письма в них датировались концом августа. По все видимости, он на них не ответил. Очевидно, Кеттеринг вскрыл их перед отъездом на охоту. Было несколько писем, спрашивающих Кеттеринга, почему он до сих пор не ответил на запросы. Последний запрос был сделан в августе прошлого года.

В комнате для фотосъемок под мощными лампами освещения стояла скамейка. В центре скамейки лежала щетка с просверленным отверстием в середине и пустая банка из-под кофе. В фотоаппарате была кассета с пленкой, готовая для съемки. В комнате для проявления фотоснимков находились негативы и отпечатки в начальной стадии обработки. Это были учебные снимки,' рассказывающие любителям, как сохранить в пригодности щетку. Очевидно, Кеттеринг еще не закончил этой работы. Может быть, отъезд на охоту остановил его? Было очевидно, что Кеттеринг с прошлого августа к работе не приступал.

Карелла и Хейвз вышли из конторы Кеттеринга и направились на поиски управляющего зданием. Управляющий был подтянутым и хорошо одетым мужчиной, лет тридцати. Он, казалось, никуда не спешил и имел время для них. Его звали Колтон.

— Все, пора и честь знать, — сказал он детективам. — Он не платит за аренду все эти месяцы. Его конторка приносит мне убытки. Я собираюсь выгнать его.

— Вы говорите таким тоном, что можно подумать, вам не хотелось бы этого, — сказал Карелла.

— Ну конечно, Фил Кеттеринг неплохой парень. Мне бы не хотелось выбрасывать его на улицу. Но что мне делать? Я не могу терпеть убытки. Он смотался, слоняется черт знает где, а я теряю деньги. Это что, правильно?

— Откуда вы знаете, что он уехал из города?

— Его нет нигде вокруг, не так ли? Я все же выгоню его. Я уже уведомил адвоката. Мы собираемся наклеить да двери объявление о том, что контора освобождается.

— Ну а Кеттеринг не говорил вам, куда он уезжает? — спросил Хейвз.

— Ни словечка. От чего он скрывается? От полиции? Может быть, он прячется от вас? Он что, ограбил банк или еще чего натворил? Убил кого-то? Почему он неожиданно уезжает — из города, не сказав ни слова? Хотел бы я знать, что все это означает?

Карелла сказал:

— Мы тоже хотели бы знать, куда он подевался.

После этого оба полицейских поблагодарили любезного клерка и попрощались с ним. Теперь им ничего не оставалось, как допросить остальных мужчин, бывших с Крамером на охоте.

Они поделили их между собой.

Рекламное агентство называлось: «Компания Рутера — Смита». Оно было небольшое, всего на двадцать человек. Франк Рутер был компаньоном этой фирмы и ответственным за многочисленные бумажные дела.

— Мне бы писать книги, — признался он Хейвзу. — Но дело в том, что я не писателЫ

Это был приятный, лет сорока, человек, с темными волосами и карими глазами. На нем была одежда, которую носят обычно писатели: твидовый пиджак, рубашка с мягким воротником, строгий галстук и темные фланелевые брюки. К тому же он еще, как заправский писатель, покуривал трубку. Рутер добродушно поприветствовал Хейвза. Они мирно сидели в его обставленной со вкусом комнате, разговаривая и покуривая. Один — сигареты, другой — трубку. 

— Мой дед за свою жизнь заработал уйму денег, — болтал Рутер. — Он продавал горшки! Ему приходилось ездить из города в город и продавать их. А вскоре он мог уже нанимать людей, которые торговали за него. Моему папаше он оставил много денег.

— А что ваш отец с ними сделал? — поинтересовался Хейвз.

— Он вложил их в более выгодное дело. Отец помешался на собаках — начал ввозить французских пуделей. Может показаться, что на них не заработаешь. Но как бы там ни было, здесь, в Санд Спите, у отца была огромная псарня. Собаки были чистокровные, мистер Хейвз! А мой отец был преуспевающим бизнесменом. Когда он умер, я унаследовал деньги, заработанные двумя поколениями Рутеров.

— А вы что сделали со своим наследством? — спросил Хейвз.

— Я захотел стать писателем. Стал писать дюжины романов, которые выбрасывал потом в мусорные корзины. В то же самое время я жил, не зная нужды. Я привык жить на широкую ногу, когда был жив отец, и мне казалось, что это будет продолжаться вечно, и даже после его смерти. Я протранжирил огромную кучу денег. За двадцать лет я профукал наследство, приобретенное двумя поколениями предков. Я перестал писать романы, когда обнаружил, что у меня осталось всего лишь пятнадцать тысяч долларов. Мне пришлось составить компанию Джеффу Смиту. Мне показалось, что я так ничего и не смогу написать до конца. Это очень неприятное чувство, мистер Хейвз!

— Думаю, что да, — согласился с ним Хейвз.

— Талантливый мемуарист смог бы осветить путь моей семьи в трех словах, если бы захотел. По крайней мере, историю моей семьи до того, как я стал агентом по рекламе, когда я еще мог чертовски много тратить денег и писать романы.

— И какие же эти три слова?

— Дед, отец и сын, — ответил Рутер. — Три поколения — три рода занятий! Тремя словами? Горшечник, собачник и бездельник! Бездельник — это я.

Хейвз улыбнулся. Ему показалось, что Рутер всегда приводит эти три слова, и его оригинальность не носит спонтанного характера. Но тем не менее это было остро, и Хейвз улыбнулся снова.

— Но теперь я не бездельник, мистер Хейвз, — сказал Рутер. — Я пишу истории для моей собственной фирмы. Я пишу прекрасные рекламные тексты, которые помогают продавать товар. Джефф и я делаем деньги. Это не те деньги, которые