– То есть опять снова-здорово, – унылоконстатировал Ветер. – Не Родислав у вас, а какое-то тухлое болото,сплошной застой, никакого движения вперед. Застрял между двух баб и болтается,как известно что в проруби.

– А какого же ты движения хочешь? – спросилКамень.

– Да хоть какого! Или туда, или сюда, или вперед, кЛизе, или назад, к Любе, но надо же куда-то двигаться, нельзя все время стоятьна месте! Движение – это жизнь, а жизнь суть движение. Я вообще не понимаю, какможно столько времени на одном месте стоять.

– Ну, куда уж тебе понять, – усмехнулсяКамень. – Твое непостоянство уже в пословицы вошло. Ни секунды на месте несидишь, все время вертишься, шевелишься, дуешь куда-то.

– Ага, защищай своего Родислава, защищай, –вмешался Ворон, который успел вразвалочку обойти вокруг Камня в поискахкакой-нибудь закопошившейся гусеницы и даже слегка перекусить. – Он измоей Любочки всю душу вынул, кровопийца, а для тебя он все хороший.

– Для меня нет хороших и плохих, для меня всеодинаковы, – с достоинством отпарировал Камень. – Просто я проникся кнему искренней симпатией, еще когда он был парнем, и мне не хочется думать, чтоон недостоин моего доброго отношения. Я к нему привык, я с ним сроднился. Ивообще, я не вижу здесь предмета для дискуссии. У нас просмотр сериала, а неклуб доморощенных психоаналитиков.

– Так я завсегда готов, – встрепенулсяВорон. – Говорите, куда лететь. Только не к Аэлле, я этой дамочкой уже сытпо горло.

– Давай, может, про Николашу посмотрим? –предложил Камень.

– Да ну, – отмахнулся Ворон, – чего про негосмотреть? Я и так все знаю.

– Знаешь – и молчишь, – упрекнул его Ветер.

– Так вы не спрашиваете. Значит, в СССР в то времяразвернулась борьба с рок-движением.

– С кем, с кем? – переспросил Ветер.

– Слушай, – рассердился Ворон, – ты такойтемный, что тебе невозможно сериалы рассказывать. У меня не рассказ получается,а сплошные лекции по истории. Сиди и молчи, а если чего не знаешь – потом уКамня спросишь, когда я за очередной серией полечу. Понял?

– Понял, понял, не злись, пожалуйста, – добродушноотозвался Ветер.

– Ну так вот, активные действия против рок-движенияначались еще зимой восемьдесят третьего года, а в сентябре восемьдесятчетвертого в Москве вообще ввели запрет на исполнение рок-музыки и дажеперечислили в специальных инструкциях названия групп и исполнителей, музыкукоторых нельзя исполнять и воспроизводить.

– Большой список-то получился? – спросил Камень.

– Изрядный, – кивнул Ворон, – семьдесят пятьпунктов. Всякие там «Секс Пистолз», «Депеш Мод», «Пинк Флойд», Майкл Джексон ипрочие.

– Не слыхал, – колыхнулся Ветер. – Я вообщепо части музыки не очень, я больше по спорту, охоте и рыбалке.

– Не перебивай. Наш Николаша продолжает играть в картыи вести неприличный образ жизни, но поскольку на этот образ жизни денег нужнонамного больше, чем родители выдают на карманные расходы, то он сызмальстваприучился денежку разным способом добывать. В частности, притаранил домойтехнику, при помощи которой переписывал записи этих самых запрещенныхмузыкантов и толкал с рук за приличную сумму. Чуть ли не на поток это делопоставил. Но поскольку надо, чтобы родители были не в курсе, он делал вид, чтоутром уходит в институт, а сам отсиживался где-нибудь, пока мать с отцом наработу не отбудут, а сестра в школу не отправится. Вот тогда он возвращался ипереписывал кассеты. Полдня работы – и наличные в кармане, есть на что играть.

– И неужели не попался ни разу? – удивилсяКамень. – Или у них это не запрещено?

– Еще как запрещено. И музыку нельзя, и с рук торговатьтоже нельзя, если только ты это не на собственном огороде вырастил. ЛовилиКольку пару раз, но он как-то убалтывал милиционеров, и его отпускали. Один разпросто так отпустили, за красивые глаза, в другой раз Колька нарвался на оперативника,который хорошо помнил Родислава, и тот по старой дружбе не стал Николашуоформлять, но Родиславу, конечно, сообщил.

– А что Родислав? – поинтересовался Камень.

– Ну как что? Родислав службу знает. Достал из барабутылку чего-то ужасно импортного и поехал благодарить. Кольке нахлобучкуустроил, только сынку-то эти нахлобучки как мертвому припарки, он их не боится.Сделал покаянную рожу, признал, что поступил нехорошо, и пообещал, что большетак не будет, сходил с Лелей в музей, сводил Лелю и Ларису в театр напоэтический спектакль, помог Любе снять шторы и отнести их в химчистку – и все,он уже опять хороший, и никто на него не сердится. А он недельку выждал – иопять за свое. Уж чем только родители его не пугали, и объясняли, что если нанего заведут дело, то могут сразу же отчислить из института и он загремит вармию, а там и Афганистан может случиться, Родислав даже ради такого случаясекретные сведения сыну разгласил о том, что в авиационной катастрофе возлеКабульского аэродрома погибли двести сорок советских солдат и вообще ввосемьдесят четвертом году советские потери в Афганистане сильно возросли. НоКольку ничего не берет.

– Он что же, совсем войны и смерти не боится? – неповерил Ветер.

– Еще как боится! Только он уверен, что с ним ничеготакого не случится, он же умный, ловкий и удачливый.

– Какой же он ловкий и удачливый, еслипопадается? – неодобрительно заметил Камень.

– А он думает, что это несчастный случай. И потом, дажекогда он попадается, все заканчивается хорошо, и это еще больше придает емууверенности в том, что и дальше так будет всегда. Или сам как-нибудьвыкрутится, или папа отмажет, как раньше. Короче, Колька в карты играет, деньгиделает, водку пьет и девок портит, вот и все его занятия. Больше о нем ирассказать-то нечего.

– Тогда лети смотреть про Любу, – решил Камень.

– Я тоже полечу, пожалуй, – попрощалсяВетер. – Сил набрался, отдохнул, пора и честь знать, у меня там начинаетсячемпионат мира по прыжкам с трамплина. Ух! Люблю я это дело!

И Камень снова остался один. Но в этот раз ему не былогрустно. Все его мысли были заняты семьей Романовых и их проблемами. Тут было очем подумать.

В декабре Лиза подхватила тяжелый грипп и лежала с высокойтемпературой и совсем без сил. Пришедшая по вызову врач, молодая энергичнаяженщина, сразу спросила, какой срок беременности и когда Лиза болела впоследний раз.

– Летом, – простонала она, мучаясь головной больюи болью в суставах.

– Вы уже были беременны?

– Да, недели три-четыре примерно.

– Что с вами было?

– В больничном написали – ОРЗ, как всегда. Кашляла, носзаложен, температура.

– Как лечились?