– Но все-таки угомонилась?

– Так отвлеклась на антиалкогольную кампанию! Шуму-тосколько было! Все газеты напечатали постановления ЦК КПСС, Совета МинистровСССР и Указ Президиума Верховного Совета, тетки в транспорте нахваливалиГорбачева, это у них главный стал после смерти Черненко, и радовались, чтотеперь пьющих мужиков к ответу призовут и будут бороться всем миром с пьянствоми алкоголизмом.

– Ах да, – вспомнил Камень, – про это я знаю,просто запамятовал, что это был восемьдесят пятый год. И что Кемарская?

– У-у, она как про это дело услыхала, так враз пронесчастного зятя забыла и давай Родислава донимать, чтобы он ей подробнорассказал, как теперь будут сажать за пьянство и алкоголизм. Опять он ейрастолковывал, что сажать будут не за пьянство, а за нарушение правил торговлиспиртными напитками и за распитие в общественных местах и на работе. А ежеличеловек пьет дома, то и пусть себе пьет, посадить его за это не могут. А онавозмущается, кричит, дескать, как это так, пьянство – такое зло, а сажать занего нельзя. Жуткая старуха, кому хочешь мозг выклюет.

– Ладно, давай дальше.

– А дальше… это у нас май месяц, значит, у нашегоНиколаши день рождения, двадцать лет. Он, само собой, в кругу семьи сначалапраздновать не собирался, но потом сообразил, что надо бы подлизаться и за всепрошлые грехи, и на будущее, и заявил Любе, что хотел бы провести этот день сосвоими родными, без всяких там друзей и девушек. И тетю Тому, говорит, давайпригласим с дядей Гришей, очень я их люблю и очень по ним соскучился. Ну, Люба ирастаяла сразу. Сынок, говорит она, наш дедушка с тетей Томой давно в ссоре, мыих за одним столом собрать не можем. Николаша сделал вид, как будтозакручинился, а потом выступил с предложением устроить два семейных днярождения: один с дедом, а другой, пару дней спустя, с Тамарой и ее мужем. Напервый, официальный, праздник собирались приехать из Красноярска еще и КлараСтепановна с новым мужем. Люба выразила сомнение, что двадцатилетнему парнюбудет интересно в такой компании, но Николаша стал ее уверять, что понял: самоедорогое у человека – это семья. Словом, Любино сердце он окончательно растопил,и она, совершенно счастливая, кинулась звонить Тамаре. Тамаре, конечно, приятнобыло, что племянник ее на свой день рождения приглашает, да и по сестре она соскучилась,так что согласилась приехать, но без Григория.

– А чего так? – огорчился Камень.

– А там, в Горьком, дочка председателя горисполкомазамуж выходит, так Григорий ей и ее мамаше туалеты шьет, причем по две штуки, иотлучиться никак не может, потому как платья эти дурынды заказали поздно,впритык к свадьбе, и он еле-еле успевает, и так ночами не спит.

– А зачем по два платья? – удивился Камень. –Они что, переодеваться собираются?

– Ничего-то ты не знаешь про людей, – вздохнулВорон. – У них принято свадьбы по два дня гулять, и те, которые побогаче,готовят наряды отдельно на первый день и отдельно на второй. Дошло?

– А-а, – протянул Камень, – ну, раз так,тогда конечно… А Тамара-то приехала?

– Ну а как же!

Тамара приехала через день после официального дня рожденияНиколаши и прямо с поезда бросилась к сестре. Люба специально взяла отгул наработе, приготовила завтрак, проводила Родислава на работу, сына в институт,Лелю – в школу и с нетерпением ждала Тамару, с которой не виделась почти год. Впоследний раз они встречались прошлым летом, в августе, когда супругиВиноградовы заехали в Москву по дороге в отпуск, который они проводили подКалининградом, на Куршской косе.

Тамара прямо с порога была усажена за обильный стол.

– Ох, Любка, как же ты вкусно готовишь! –приговаривала она, поедая одну за другой оладьи с яблоками. – Мне никогдав жизни так не научиться. Вот странно: нас ведь Бабаня одинаково учила, но тыпочему-то научилась, а я – нет. Наверное, я в кулинарном деле совсем бестолковая.Хотя Гриша доволен и даже хвалит меня, но я думаю, что это больше от любви.

Они вместе вымыли посуду и привели кухню в порядок, послечего уселись тут же за стол друг напротив друга.

– Ну, – Тамара забралась с ногами на стул,оперлась локтем о стол и подперла ладонью подбородок, – давай рассказывай.Все по порядку: как папа, как дети, как Родик. Не так, как по телефону, наспех,а подробно, со вкусом, как ты умеешь.

Люба начала было рассказывать об отце, но Тамара внезапноперебила ее:

– Что-то ты мне не нравишься, сестра.

– А что, я плохо выгляжу? – удивилась Люба.

– Ты знаешь, ты действительно плохо выглядишь.

– Да что ты?

Люба подошла к висящему на стене зеркалу и внимательнорассмотрела свое отражение. Все было как обычно, точно такое же отражение онавидела и вчера, и позавчера, и неделю назад, и месяц, и год…

– Давай-ка я тебя, подруга, подстригу, –предложила Тамара.

– Да ну, Том, ты что! – принялась отнекиватьсяЛюба. – Не нужно.

– Давай, давай, возражения не принимаются.

– И что ты собираешься из меня сделать? –скептически осведомилась Люба.

– Королеву, естественно! Посмотришь на себя – и неузнаешь. Иди мой голову.

Люба ушла в ванную, вымыла голову и вернулась с тюрбаном изполотенца на голове. Тамара усадила сестру перед собой, встала у нее за спиной,сняла полотенце и начала расчесывать Любины густые волосы. Люба не видела, каклицо Тамары внезапно напряглось, глаза сузились, взгляд стал сосредоточенным.

– Что с тобой, Любаня?

Вопрос был неожиданным. Люба резко повернулась и удивленнопосмотрела на сестру.

– А?

– Я спрашиваю: что с тобой происходит?

– Ничего. У меня все в порядке. Ну, может, усталанемного с Колькиным днем рождения.

– Не-ет, дорогая, ты не устала, – протянулаТамара. – У тебя волосы мертвые. У тебя волосы, как у больной старухи! Комне ходят клиентки по семьдесят-восемьдесят лет, вот у них как раз такиеволосы. Что с тобой происходит?

– Ну, может, витаминов каких-нибудь не хватает.

– Да каких витаминов, что ты мне рассказываешь? Нехочешь – не говори, но тебя же что-то гложет, что-то мучает, я вижу!

Люба молчала, плотно сжав губы. Тамара перебирала ее волосы,прядь за прядью, и вдруг крепко обняла и прижала ее голову к своей груди.

– Бедная моя, бедная! Сколько же тебе приходитсятерпеть и молчать, если у тебя такие волосы и такие глаза! Знаешь что? Хочешь –расскажи, не хочешь – не рассказывай, но дай мне помочь тебе. Я хочу, чтобыволосы у тебя заблестели, чтобы тебе было хорошо. Если расскажешь, но незахочешь знать мое мнение – слова не скажу, выслушаю тебя и буду молчать.