надрывом, что стало больно дышать. И до сих пор не могу вздохнуть полной грудью. Воздух остался там, на камнях, где меня пытались сжечь, принести в жертву их проклятым богам.

Я должна была умереть. Тогда боль отступила бы. Тогда сердце перестало бы его искать. Это ведь самое невыносимое – он ушел за грань, а я продолжаю разыскивать его здесь. Будто он спрятался от меня. Будто это такая злая игра. Как победить эту невыносимость?

– Время, Сэлли. Время лечит. Сначала боль – как нескончаемая мука, потом едва терпима, потом она шепчет по ночам, потом ноет в грудной клетке. Потом стихает, вспыхивая лишь на мгновения, и в конце остаются только смутные видения прошлого счастья. Помнишь, как долго печалилась мать? Она плохо спала, часто ходила по замку ночами, будто потерялась или потеряла кого-то… Помнишь, как она рыдала, когда отца принесли с охоты, и когда доктор сказал, что не может помочь? Такая боль… Но и она прошла, оставшись воспоминанием о любви слияния. Мама взяла себя в руки и смогла построить новую жизнь. А теперь сама знаешь – новое счастье, новое дитя… Она писала, что хочет назвать его Кирстом, вплетя имя нашего брата Кристана…

Мы лежим, обнявшись, как в детстве, говорим обо всем и ни о чем конкретном, перебирая в памяти события давно минувших дней. Мне чуть легче, но и чуть тяжелее – никак не удается склеить себя в прежнюю Селесту. Эта, новая, до краев полна печали. В ней не осталось места ничему иному. Разве только знанию – как именно он умер. Что произошло? Был ли это несчастный случай? Нападение врага? Проделки судьбы? Старые боги? Что посмело забрать его у меня?

Даже ариус волнуется. Белые кольца дыма расползаются невидимым для сестры покрывалом по полу, вздрагивая от каждой чересчур острой мысли. Я лениво слежу за ними, убаюканная голосом Кали, и не сразу улавливаю смысл ее слов.

– Вы сегодня уезжаете в Лапалию? – спрашиваю немного растерянно.

– Так повелел король. Я не знала, как тебе сказать. Его Величество с утра отдал распоряжение, и Деян уже собирает вещи. Нас отправят телепортом, что звучит нереально дорого, и совсем непонятно, почему так спешно. Почему нельзя обычным морским путем? Да, это не быстро, но к чему ускорять события, когда там нас ждут только зимой? Я пыталась сказать, что не смогу оставить тебя, что это неправильно, но муж и слышать ничего не хотел. Даже не пробовал поговорить с Акрошем или с королем. Нам выделяют приличное содержание, а это единственное, что удержит нас на плаву, тогда не придется вставать под крыло дяди и терять фамилию. Кстати, поздравь меня, теперь я Калиста Адельская, носящая розовые с серебром цвета. Герб – половинчатое солнце. Деян определился с выбором, так что перед отъездом он зарегистрирует нашу фамилию и род, – с затаенной гордостью закончила сестра, а я разомкнула объятия, позволяя ей выползти из кровати. Она, не обернувшись, тотчас поглядела в зеркало, поправляя сбившиеся волосы и платье. Пройдясь по макияжу, придирчиво разгладила смявшиеся рукава и оборочки, и развернулась ко мне светской драконицей. – Сэл, что ты будешь делать завтра?

Я, огорошенная этим вопросом, стушевалась и отрицательно мотнула головой, повыше садясь в кровати, подбивая себе подушку под поясницу.

– Тебе придется нелегко. Я уеду, ведь так решил муж. А ты теперь вдова. Состояние Артана уйдет в семью, ведь ты не родила сына. Ты же вернешься под опеку короля.

– Я и так оставалась под его опекой. Замужество никак не сказывалось на моем состоянии. Дети были бы Гадельерами, но я всегда Каргат. Так повелел король.

Калиста поджала губы и сложила руки на плоском животе. Взгляд устремился в никуда, хмурясь, она чуть изогнула правую бровь.

– Тогда все хуже, чем я думала… – проговорила она медленно, раздражаясь от неприятных мыслей. – Как бы то ни было, ты – белая драконица с душой зеленого дракона. Слияние… о, Сэлли, скажи, ты хоть что-нибудь чувствуешь к королю? – внезапно выпалила она и тотчас осеклась, догадавшись об опасности своих слов. Но не об их неуместности.

Я выбралась из постели, подошла к зеркалу, встала рядом с сестрой и придирчиво оглядела себя. Да, очередная «болезнь» унесла несколько килограммов, и я превратилась в худенькую, почти прозрачную девицу. Ночнушка висела, как тряпка, и я обмотала ее вокруг талии, замечая, как выдается вперед грудь. Она чуть ноет и припухла, томя сердце обидной истомой.

– Я красавица, Кали? Говори как на духу, не обижусь.

Сестра крутит кудряшки у виска и молчит. Да. Так и есть – я красивая. Детская угловатость сошла, а брак добавил мягкости моей фигуре. Став женщиной, лучше понимаю, что такое удовольствие. Понимаю, почему тело такое чуткое, такое отзывчивое и чувственное. Знаю значение румянца на щеках и отчего в груди теплеет, и почему иногда мурашки проходят от кончиков пальцев на ногах до горла, застревая комом, от которого трудно дышать. И почему жилка на шее, бывает, пульсирует с невероятной скоростью, а от касания любимого человека перехватывает дыхание. Я знаю, что такое влюбленность. Знаю, как проявляется физическое влечение, и что иногда хочется познать такое удовольствие, о котором запрещалось даже думать, а мама когда-то объясняла, что такими вещами занимаются только животные.

Это было ложью. И мой муж все лето, как прилежный учитель, объяснял своей удивленной ученице, что такое секс. И как бывает хорошо делать самые разные интересные вещи – как вдвоем, так и одной.

Он стал всем для меня. Он был моим мужем, моим учителем и наставником, моим проводником во взрослый мир, моим защитником, моей опорой, путеводной звездой, и мне было плевать, что там, за горизонтом, пока он вел вперед.

Теперь звезда закатилась, а я осталась одна.

Не стесняясь Калисты, сбрасываю ночнушку на пол, слышу ее испуганный вскрик. На моем теле – синяки от мужских рук.

* * *

Имей я право выбора, ни за что не надела бы это платье! И если бы так просто было объяснить, что с ним не так… Оно на грани приличия? И да, и нет. Слишком сложное для девушки, привыкшей к более скромным нарядам.

И есть в нем что-то такое, от чего становится тесно в груди. Оно как золотая клетка для канарейки. Радуй нас своим пением, пташка. Будь красивой и покорной чужой воле…

Белое с черным и золотым. Символ белокрылой, заключенный в королевские цвета. Глубокий вырез, скрепленный золотыми цепочками, обнаженные руки, нет ни ворота, ни рукавов. Длинное, в