целых двенадцать лет, – заговорил Фэйрчайлд, прирожденный политик и дипломат, пытаясь погасить зарождающуюся ссору. – Остается Тим в молчунах – не беда, с этого все начинают… а псионический дар при наличии такового проявится непременно!

– Послушать вас – вы словно видите будущее куда дальше, чем мы, – с усмешкой возразила Джулия. – Откуда вам знать, что дар непременно проявится?

Добряк по натуре, Фэйрчайлд страдальчески сморщился, и Курту сделалось его искренне жаль. Сколько на нем ответственности… сколько жизней зависит от принимаемых им решений! До Размежевания с Террой Фэйрчайлд был обычным чиновником-назначенцем, бюрократом при должности, с недвусмысленными инструкциями на все возможные случаи. Теперь присылать ему утром по понедельникам общесистемные служебные записки некому – хочешь не хочешь, приходится работать без указаний сверху.

– Лучше продемонстрируйте ваше изобретение, – сказал Курт. – Любопытно взглянуть на него в работе.

Фэйрчайлд остолбенел.

– Откуда, черт побери… ах, да. Да, разумеется. Должно быть, вы и ее уже предвидите.

Опомнившись, чиновник полез в карман пиджака.

– Я собирался устроить сюрприз для гостей, но какие уж тут сюрпризы, когда среди нас два провидца?

Прочие чиновники-нормы сгрудились вокруг босса, а тот, развернув квадратик бумажной салфетки, извлек из свертка крохотный сверкающий камешек. Охваченные любопытством, гости притихли, замерли, и Фэйрчайлд, поднес камень поближе к глазам, словно ювелир, изучающий драгоценный алмаз.

– Оригинальная штука, – признал Курт.

– Благодарю вас, – откликнулся Фэйрчайлд. – Их ведь, знаете ли, со дня на день начнут доставлять адресатам. Блеск привлечет детишек и малоимущих, представителей низших классов из тех, кто не поленится нагнуться за безделушкой, возможно, стоящей целое состояние. И, разумеется, женщин… да, собственно, каждого, кто остановится и поднимет камешек, приняв его за бриллиант. Всякого, кроме выходцев из класса техно. Вот, я вам покажу…

Оглядев толпу притихших гостей в кричаще-ярких праздничных нарядах, Фэйрчайлд остановил взгляд на Тиме, замершем в стороне, склонив голову набок. Чуть поколебавшись, Фэйрчайлд швырнул камешек на ковер, почти к самым ногам мальчишки. Увы, Тим даже не покосился в сторону блестящей безделушки. Он по-прежнему с отсутствующим видом таращился сквозь толпу в никуда, а камешка под ногами будто не заметил вообще.

Курт, сглаживая неловкость, двинулся к сыну.

– Тут нужно нечто величиной с реактивный транспорт, – пояснил он, нагнувшись и подобрав камешек. – Не волнуйтесь, вашей вины в том, что Тим не реагирует на вещи столь прозаические, как бриллиант в полсотни каратов, нет.

Изрядно удрученный сокрушительным провалом демонстрации, Фэйрчайлд оживился, заулыбался.

– Да-да, я и забыл… ведь на Терре больше нет молчунов. Теперь послушайте. Поглядим, что вы о речи скажете. Я ведь, знаете ли, сам руку к ее сочинению приложил.

Как только прохладный камешек лег на ладонь, в ушах Курта негромко, точно комариный писк, зазвучал ровный, прекрасно поставленный дикторский баритон. Собравшиеся взволнованно загудели.

– Друзья мои! – вещал консервированный баритон. – Причины конфликта Терры с центаврианскими колониями искажены в прессе самым беспардонным образом.

– Вы всерьез адресуете это детям? – осведомилась Джулия.

– Возможно, он полагает, будто дети терран развиты куда лучше наших, – откликнулся чиновник из класса пси.

В гостиной тихонько захихикали.

Тоненький голосок бубнил и бубнил, перескакивая с юридических аргументов к идеализму чистой воды, а порой едва не сбиваясь на откровенные мольбы. Эти-то мольбы и раздражали Курта до глубины души. Ну почему, почему Фэйрчайлду непременно нужно о чем-то молить терран на коленях? Однако сам Фэйрчайлд слушал речь камешка, уверенно попыхивая трубкой, скрестив руки на груди, сияя самодовольством. Казалось, он даже не подозревает, сколь шатки, сколь легковесны все эти консервированные диатрибы.

Тут Курту и сделалось очевидно, что никто из собравшихся, включая его самого, не сознает, как неустойчивы их сепаратистские устремления. Нет, упрекать в слабости выражений и доводов писк псевдоалмаза бессмысленно: жалкие страхи, завладевшие умами колонистов, неизбежно отразятся в любом описании их положения.

– С давних пор всем известно, – уверял камешек, – что естественное состояние Человека – свобода. Рабство, зависимость одного человека либо группы людей от сторонней, чужой воли – пережиток прошлого, ужасающий анахронизм. Люди должны властвовать над собою сами!

– Странно, однако же, слышать это от камня, – с легкой усмешкой заметила Джулия. – От неживого куска минерала…

– Вам говорят: сепаратистские устремления Колоний ставят под угрозу саму вашу жизнь, не говоря о ее уровне. Это неправда! Если колониальные планеты смогут сами управлять собой, создавать собственные экономические рынки, уровень жизни всего человечества взлетит на небывалую высоту. Система торгово-экономических ограничений, установленных правительством Терры для терран, проживающих вне Солярной группы планет…

– Ребенок принесет находку домой, – напомнил Фэйрчайлд, – а там все это услышат и его родители.

– Колонии, – вещал камешек, – больше не могут оставаться всего лишь базами снабжения Терры, источниками промышленного сырья и дешевой рабочей силы, а колонисты не желают оставаться на положении граждан второго сорта! Колонисты имеют такое же право сами определять судьбу своего общества, как и те, кто остался в пределах Солярной группы планет. Посему Колониальное Самоуправление призывает Правительство Терры разорвать узы, мешающие нам осознать собственное Предначертание Судьбы![8]

Курт с Джулией переглянулись. Казалось, сухая, академичная, достойная диссертации речь нависает над головой, тяжким бременем давит на плечи… И это – тот, кого Колонии избрали главой движения сопротивления? Педант, чиновник на жалованье, бюрократ до мозга костей, да к тому же – об этом Курт не мог бы не вспомнить при всем желании – человек, не наделенный пси-даром. Обыкновенный. Нормальный.

Что подтолкнуло такого к разрыву с Террой? Вполне возможно, попросту неверная формулировка в каком-нибудь рутинном предписании! Так ли, иначе, ни истинных его мотивов, ни сколько он еще продержится во главе правительства, не знал никто, кроме разве что телепатов из Корпуса.

– Ну? Что скажете? – спросил Фэйрчайлд, когда камень, завершив монолог, начал его заново. – Еще немного, и на все планеты Солярной группы градом посыплются миллионы таких вот камешков. Вам ведь известно, какую наглую ложь распространяет о нас терранская пресса! Мы, дескать, спим и видим, как бы захватить Солярную группу, а сами мы – чудовища, захватчики из дальнего космоса, монстры, мутанты, уроды… Нет, как хотите, а пропаганде такого рода необходимо что-то противопоставить!

– Однако треть из нас – вправду уроды, так почему бы не признать это честно? – хмыкнула Джулия. – Я лично вполне осознаю: мой сын – ни к чему не пригодный урод.

Курт крепко стиснул ее плечо.

– Называть Тима уродом не смеет никто, даже ты!

– Но это же правда! – парировала Джулия, стряхнув его руку с плеча и в ярости ткнув пальцем в сторону Тима. – Останься мы там, в Солнечной системе, не вырвись из их лап, нас с тобой живо упекли бы в карантинный лагерь, дожидаться сам знаешь чего… и никакого Тима на свете бы не