Чуть заря заглянула в окна и донеслось щебетание птиц, явились служанки.

Разбудил меня запах сочного поджаренного бекона и яичницы. Сначала казалось, что это всего лишь сон, но, когда я с трудом приоткрыла один глаз, увидела поднос с дымящимся завтраком на столике у дивана. Тилли и Килли, опустив головы, стояли по обе стороны от дверного проема, ведущего в ванную. Я приподнялась на локте, окинула эту скучную картину взглядом и упала обратно на подушку. Желудок заурчал, и только сейчас я осознала, до какой степени проголодалась.

Тилли и Килли все так же угрюмо стояли у дверей.

Расправившись с едой, я проследовала в ванную. Не мешало бы привести внешний вид в порядок, прежде чем направиться к отцу. Больше я не позволю отвлекать себя занятиями в Академии и поединками с Ван Торном. Безусловно, необходимо к этому вернуться, но лишь после того, как получу объяснения лично от великого Верховного Правителя, не удостоившего свою дочь чести узнать подробности пропажи брата.

Внутренности скручивались узлом, когда я думала о том, каким непроницаемым выражением лица встретит отец, но в этот раз у меня нет права испугаться. Пора взять дело в свои руки.

После того как я приняла ванну, Тилли и Килли причесали меня, сохраняя гробовое молчание. Одна из них убрала поднос, а другая принесла одеяние. Это была все та же форма ученика Академии. Темно-синий пиджак и юбка сверкали золотой вышивкой, а пуговицы до того начистили, что они отбрасывали на стены солнечных зайчиков.

Я покачала головой.

– Я не отправлюсь в Академию. И мне понадобится наряд повнушительнее, чем форма ученика, – уставившись на свое отражение в зеркале трюмо, сказала я.

– Мисс Вероника? – смутилась Тилли. – Вы посетите Академию сегодня…

– Нет, я не посещу Академию сегодня. Отправлюсь к Верховному Правителю. И ты или кто-либо другой из слуг сопроводите меня. Так что принеси что-нибудь другое.

Тилли испуганно вытаращилась, но воспитание и место, занимаемое ею в обществе, не позволили спорить. Она кивнула и вылетела из комнаты. Спустя десять минут она возвратилась. На плечиках висел камзол и брюки черного цвета. Они были поразительно похожи на те костюмы, что носил Эдриан. Золотая и серебряная вышивка покрывала рукава и воротник, пуговицы украшала гравировка, а рубашка сверкала белизной.

Я благодарно посмотрела на Тилли. Девушка знала, что в платье я почувствую себя некомфортно, движения будут скованными, а это ни капли не поможет в том деле, на которое я наконец решилась. Если бы Килли пошла за нарядом, она бы наверняка принесла что-то из фатина, длинное и струящееся, эта служанка недолюбливала меня, но причину неприязни разгадать было трудно.

Я неуверенно обратилась к Тилли:

– Как я выгляжу?

– О, мисс Вероника, вы выглядите прекрасно, – дрожащим голом ответила Тилли и выдавила из себя робкую улыбку.

Я сделала несколько коротких вдохов и выдохов и, зажмурившись по привычке, толкнула тяжелую дубовую дверь.

Килли аккуратно обогнула меня и, задрав подбородок, направилась по коридору быстрым шагом, даже не думая остановиться и подождать, пока я соберусь с духом и проследую за ней.

– Пойдемте, мисс Вероника, – мягко позвала Тилли.

Каждый шаг давался с трудом, колени дрожали. Казалось, я вот-вот запнусь и упаду на ровном месте. Когда же я достигла лестницы, голова закружилась, а стены заплясали перед глазами. Тошнота моментально подступила к горлу, и я успела пожалеть о том, что съела на завтрак так много бекона.

Тилли и Килли проводили меня через пустой зал. Ни следа от прошлого торжества не осталось, лишь стражники, стоявшие у дверей, молчаливо посматривали на нас. Все мужчины были высокими и статными, словно их подбирали не только по магической силе, но и по внешности.

Килли кивнула одному из стражей, охранявших вход в кабинет отца, тот поднял руку и постучал в массивную дверь. Она тут же распахнулась с обратной стороны, ее открыл другой стражник, находившийся внутри комнаты.

Едва очутившись в кабинете, служанки опустили головы и Тилли проговорила:

– Верховный Правитель, мисс Вероника прибыла.

– Спасибо, – сухо ответил отец.

Его лицо приобрело задумчивое выражение, он созерцал карту на стене. Тилли и Килли мигом покинули комнату, а я осталась стоять у дверей.

– Вы можете идти. – Отец царственно махнул стражникам рукой. – Думаю, защита от Вероники мне точно не понадобится.

Когда я впервые оказалась в этом кабинете, здесь присутствовали не только чародеи-охранники, но и Ван Торн с Эдрианом. Теперь же я должна остаться с отцом один на один, и от этого все внутри похолодело.

Стражи в унисон распахнули обе створки двери и, шурша складками мантий, исчезли. Я помялась на месте, ожидая приглашения присесть, но отец не торопился начинать разговор. Сжав кулаки так сильно, что на внутренней стороне ладоней остались следы от ногтей, я деревянным шагом двинулась к Верховному Правителю.

Страх стучал в висках, я не знала, как начать разговор. Все, что я планировала ему сказать, вылетело из головы, оставив зияющую пустоту. В горле пересохло, и я надеялась, что сумею выдавить хотя бы несколько фраз.

– Что ты хотела сказать, Вероника? Слуги сообщили, что ты очень хотела увидеть меня, – раздался холодный голос отца.

В пустой комнате он прозвучал громко, отражаясь от стен и создавая эхо. Я почувствовала себя еще более неуверенно и крепче сжала кулаки.

– Почему ты не сказал? – выпалила я.

– Не сказал о чем? – не поворачиваясь спросил отец.

– О том, где находится Майки, что ему грозит опасность, что вообще всем грозит опасность? Что я должна совершить какой-то непонятный ритуал, призвать магию, что тебе для этого необходимы дочь и сын и вообще, что я тут должна чуть ли не мир спасти! – С каждой секундой слова давались все легче.

Теперь я была благодарна отцу, что он не поворачивался. Вываливать всю ярость на его неподвижный затылок было куда проще, чем если бы пришлось говорить под его цепким взглядом.

– Ты притащил сюда, точнее, приказал Ван Торну меня притащить, решил, что я должна ходить в Академию с Эдрианом, который меня… ненавидит, учиться сражаться на мечах и… даже не потрудился объяснить цель!

Отец прошагал во главу стола и уселся в кресло, обитое бархатом. Минуту он просидел молча, вперив взгляд в стену, барабаня пальцами по столешнице. Грудь его быстро вздымалась и опускалась так, будто он пытался усмирить ураган. Нос его заострился, на лбу выступила вена.

Липкие щупальца страха обвили внутренности. Я боялась не того, что он мог произнести, а саму сущность, пробудившуюся в нем. Никогда я не видела такой жестокости