И только теперь, победно посматривая на охранника,прикрывшего свой срам газетным листком, Гомер успел как следует разглядеть иего телефоны. На том, что все время подмаргивал, был налеплен кусокгрязно-белого пластыря, поверх которого синей шариковой ручкой кто-тонеразборчиво вывел единственное слово… «Тульская».

— Мы поддерживаем контакты с Орденом. — Потный, начальникДобрынинской хрустел кулаками, но глаз на бригадира поднимать не отваживался. —И об этой операции нас никто не предупреждал. Сам такое решение я принять немогу.

— Тогда звоните на Центральную, — сказал тот. — У вас естьвремя на согласование. Но мало.

— Они не дадут одобрения. Это поставит под угрозу стабильностьГанзы… Вы что, не знаете, что для Ганзы это превыше всего? А у нас все подконтролем.

— Какая еще к черту стабильность?! Если не принять меры…

— Ситуация стабильна, не понимаю, что вас не устраивает, —упрямо помотал тяжелой головой Андрей Андреевич. — Все выходы под прицелом.Мышь не проскочит. Давайте подождем, пока все разрешится само.

— Ничто само не разрешится! — взревел Хантер. — Дождетесьтолько того, что кто-нибудь выберется и перебежит поверху или найдет обходнойпуть. Станцию нужно зачистить! По всем инструкциям! Я не понимаю, почему высами до сих пор этого не сделали!

— Но там ведь могут быть здоровые люди. Как вы себепредставляете? Чтобы я приказал своим парням расстрелять и сжечь всю Тульскую?И поезд с сектантами? Может, и Серпуховскую заодно? Да у половины там шлюхиприкормлены и дети незаконнорожденные… Нет, знаете что! Мы тут не фашисты.Война войной, а это… Больных резать… Даже когда ящур был на Белорусской, и тосвиней по одной разносили в разные углы — чтобы какая заражена, та сдохла, акакая здоровая — та чтобы жила, а не всех подряд забивать.

— Так то свиньи, а то люди, — бесцветно произнес бригадир.

— Нет, нет. — Начальник снова затряс головой, брызгая потом.— Я не могу так. Это бесчеловечно… Это на моей совести потом будет. А я… Зачеммне такое? Чтобы снилось потом?

— А вам самому и не придется. Для этого есть люди, которымне снятся сны. Вы только пропустите нас через свои станции. И все.

— Я отправил ходоков в Полис, узнать насчет вакцины. —Андрей Андреевич вытер рукавом испарину. — Есть надежда, что…

— Нет никакой вакцины. Нет никакой надежды! Хватит прятатьголову в песок! Почему я не вижу здесь санитарных частей с Центральной?! Почемувы отказываетесь позвонить туда и попросить зеленый свет для прохода когортыОрдена?

Начальник упорно молчал; попробовал зачем-то застегнутьпуговицы на своем кителе, поковырялся в них скользкими пальцами и бросил.Подошел к облезлому буфету, плеснул себе в рюмку пахучей настойки, залпомпроглотил.

— Так вы им не сообщили… — догадался Хантер. — Они до сихпор ни о чем не знают. У вас на соседней станции эпидемия, а им ничего неизвестно…

— Я за такое головой отвечаю, — хрипло выговорил тот. —Эпидемия на смежной станции означает отставку. Допустил… Не предотвратил…Создал угрозу стабильности Ганзы.

— На смежной? На Серпуховской?!

— Пока там все спокойно, но я слишком поздно спохватился… Неотреагировал вовремя. Как знать…

— И как же вы всем это объяснили? Войска на независимойстанции? Оцепление туннелей?

— Бандиты… Бунтовщики. Это везде бывает. Ничего особенного.

— А сейчас признаваться уже поздно… — кивнул бригадир.

— Сейчас это уже не отставка. — Андрей Андреевич налил и тутже опрокинул вторую рюмку. — Это уже высшая мера.

— И что теперь?

— Жду. — Начальник опустился задом на свой стол. — Жду.Вдруг?

— Что же вы на их звонки не отвечаете? — встрял Гомер. — У вастелефон надрывается — с Тульской звонят. Вдруг?..

— Не надрывается, — потухшим голосом отозвался тот. — Я звукотключил. Только лампочка горит. Пока горит — еще живы.

— Почему не отвечаете?! — зло повторил старик.

— А что мне им сказать? Чтобы потерпели? Чтобы поскореевыздоравливали? Что помощь близка?! Чтобы пустили пулю себе в лоб?! Мне одногоразговора с беженцами хватило! — взбеленился начальник.

— Заткнись немедленно, — негромко приказал ему Хантер. — Ислушай. Я вернусь с отрядом через сутки. Меня должны беспрепятственнопропустить на всех постах. Серпуховскую будешь держать закрытой. Мы пройдем наТульскую и очистим ее. Если потребуется, очистим и Серпуховскую. Изобразимнебольшую войну. Центральную можешь не извещать. Тебе вообще ничего не придетсяделать. Я сам… Восстановлю стабильность.

Начальник, обессиленный, обмякший как продырявленнаявелосипедная камера, вяло кивнул. Нацедил себе еще настойки, понюхал и, преждечем выпить, тихо спросил:

— У тебя же руки по локоть в крови будут. Не страшно?

— Кровь легко отмывается холодной водой, — сообщил емубригадир.

Когда они уходили из кабинета, Андрей Андреевич, набраввоздуха побольше, зычно вызвал к себе дежурного. Тот кинулся внутрь, и дверь сгрохотом захлопнулась за ним. Приотстав от Хантера, старик наклонился надконторкой, сорвал черную трубку с заветного аппарата, прижался к ней ухом.

— Алло! Алло! Слушаю вас! — громко прошептал он в решетомикрофона.

Тишина. Не глухая, как если бы был обрезан провод, а гулкая,словно по ту сторону трубка была снята, но просто некому было ответить Гомеру.Будто там кто-то очень долго ждал, пока он подойдет к телефону, но так и недождался. Будто вторая трубка сейчас кряхтела перевранным стариковским голосомв ухо мертвецу.

Хантер недобро глянул на Гомера от порога, и тот, осторожновернув все на свои места, послушно последовал за ним.

* * *

— Попов! Попов! Подъем! Быстро вставай!

Пробивая веки и сквозь зрачки заливая огнем мозг, ударилмощный командирский фонарь. Сильная рука тряхнула его за плечо, потом наотмашьладонью прошлась по небритой Артемовой щеке. Еле продирая глаза, потираяобожженную щеку, Артем скатился с койки на пол и распрямился, отдавая честь.

— Где оружие? Бери автомат, живо за мной!