Старик сначала раздраженно кашлянул, потом сделал большойшаг к ним.

— Саша! Мне нужно с тобой поговорить!

Леонид, подмигнув девушке, отстранился от нее, с показнойпокорностью передавая Сашу в руки Гомера, и отошел в сторону. Но та уже немогла думать ни о чем другом. И пока старик ей что-то объяснял, убеждал, чтоХантера еще можно уломать, что-то предлагал и о чем-то упрашивал, девушкасмотрела через его плечо на музыканта. Тот на взгляд не отвечал, но летучаяусмешка, блуждавшая по его губам, говорила Саше: он все видит, все понимает.Она кивала Гомеру, готовая согласиться со всем, лишь бы оказаться наедине смузыкантом еще на минуту, дослушать его до конца. Лишь бы самой поверить, чтолекарство существует.

— Я сейчас вернусь, — так и не утерпев, обрубила она старикана полуслове, выскользнула и подбежала к Леониду.

— За добавкой? — встретил он ее.

— Ты должен мне сказать! — Она больше не хотела с нимиграть. — Как?!

— С этим сложнее. Я знаю, что болезнь излечима. Знаю людей,которые с ней справлялись. И могу тебя к ним отвести.

— Но ты говорил, что умеешь бороться с ней…

— Ты меня неверно поняла. — Он пожал плечами. — Откуда мне?Я просто флейтист. Бродячий музыкант.

— Что это за люди?

— Если тебе интересно, я тебя с ними познакомлю. Правда,придется немного прогуляться.

— На какой они станции?

— Здесь не очень далеко. Сама все узнаешь. Если захочешь.

— Я тебе не верю.

— Но ведь хочешь верить, — заметил он. — Я тоже пока тебе неверю, поэтому и не могу всего рассказать.

— Зачем тебе нужно, чтобы я с тобой пошла? — прищуриласьСаша.

— Мне?.. — Он покачал головой. — Мне все равно. Это тебенадо. Я не должен и не умею никого спасать. Во всяком случае, не так.

— Ты обещаешь, что приведешь меня к этим людям? Обещаешь,что они сумеют помочь? — поколебавшись, спросила она.

— Приведу, — твердо ответил Леонид.

— Что ты решила? — вновь прервал их неугомонный старик.

— Я не пойду с вами. — Саша теребила лямку своегокомбинезона. — Он говорит, есть средство от лихорадки. — Она обернулась кмузыканту.

— Он лжет, — неуверенно сказал Гомер.

— Вижу, вы разбираетесь в вирусах куда лучше моего, —почтительно произнес Леонид. — Изучали? Или на собственном опыте? Что, вы тожесчитаете, что поголовное истребление — лучший способ борьбы с инфекцией?

— Откуда?.. — опешил старик. — Это ты ему?.. — Он оглянулсяна Сашу.

— А вот и ваш дипломированный друг идет. — Завидевприближающегося Хантера, музыкант предусмотрительно сделал шаг назад. — Ну чтоже, вся бригада скорой помощи в сборе, я начинаю чувствовать себя лишним.

— Подожди, — попросила девушка.

— Он лжет! Он просто хочет с тобой… Но даже если это правда,— горячо зашептал ей Гомер, — вы все равно ничего не успеете. Хантер вернетсясюда с подкреплением самое позднее через сутки. Если ты останешься с нами,может быть, сумеешь уговорить… А этот…

— Я ничего не смогу, — угрюмо отозвалась Саша. — Его сейчасникто не остановит, я чувствую. Ему надо дать выбор. Чтобы расколоть его…

— Расколоть? — Гомер вздыбил брови.

— Я буду здесь раньше чем через сутки, — отступая, пообещалаона.

* * *

Зачем он отпустил ее?

Почему дал слабину, позволил шальному бродяге похитить своюгероиню, свою музу, свою дочь? Ведь чем пристальнее старик изучал Леонида, темменьше тот ему нравился. Его большие зеленые глаза были способны отпускатьнеожиданно алчные взгляды, а по ангельскому лицу, когда парень думал, что нанего никто не смотрит, скользили смутные тени…

К чему она музыканту? В лучшем случае, ценитель прекрасногонаколет ее невинность на булавку и засушит в своей памяти — примятую, сосыпавшейся пыльцой всего очарования юности, которое невозможно ни запомнить,ни даже сфотографировать. Девчонка, обманутая, использованная, отряхнется,улетит, но очиститься и забыть ей удастся нескоро, тем более что чертовскоморох хочет заполучить ее обманом.

Тогда почему отпустил?

А из трусости. Потому что Гомер не осмеливался не толькоспорить с Хантером, но и даже задавать ему те вопросы, которые действительнотревожили старика. Потому что Саше, как влюбленной, прощались и ее отвага, и еебезрассудство. Проявил ли бы к нему бригадир то же снисхождение?

Гомер продолжал про себя называть его бригадиром — отчастипо привычке, но отчасти и потому, что это его успокаивало: ничего страшного,ничего особенного, это все тот же командир северного дозора с Севастопольской…Но нет. Плечом к плечу с Гомером сейчас шагал уже не прежний нелюдимый солдатудачи. Старик начинал понимать: его спутник перерождался на глазах… С нимтворилось что-то страшное, и глупо было пытаться отрицать это, незачем былосебя уговаривать…

Хантер вновь взял его с собой — на сей раз, чтобы показатьему кровавую развязку всей драмы? Сейчас он был готов уничтожить уже не толькоТульскую, но и ютящихся в туннелях сектантов, а заодно и Серпуховскую вместе совсеми ее жителями и с солдатами введенного туда ганзейского гарнизона — поодному лишь подозрению, что кто-то из них мог заразиться. То же может ждать иСевастопольскую.

Чтобы убивать, ему уже не нужны были причины, он искалтолько поводы.

Гомер находил в себе силы лишь плестись за ним, завороженно,словно кошмарный сон, созерцая и документируя все его преступления. Оправдываясебя тем, что совершаются они во спасение, убеждая себя, что это меньшее зло.Безжалостный бригадир казался ему воплощением Молоха, а Гомер никогда непытался перебороть судьбу.

Но девчонка ее, похоже, не признавала. И если старик вглубине души уже смирился с тем, что Тульская и Серпуховская будут обращены вСодом и Гоморру, Саша продолжала хвататься за малейшую надежду. Гомер пересталуговаривать себя, что еще могут обнаружиться пилюли, вакцина, сыворотка дотого, как Хантер остановит эпидемию пламенем и свинцом. Саша была готова искатьлекарство до последнего.