— Я знаю, куда ехать. — В голосе Фреда слышится ноткараздражения. Джек этому только рад.

— Хорошо. Увидимся.

— Будьте уверены. — В голосе слышится жалкое подобие, теньинтонаций Фреда-продавца, и у Джека щемит сердце.

— В котором часу?

— В т-три? — Потом куда более уверенно:

— В три.

— Совершенно верно. Поедем на моем пикапе. На обратном пути,может, поужинаем в «Кухне Греты». До свидания, Фред.

— До свидания, сэр. И спасибо вам.

Джек кладет трубку. Вновь смотрит на собственноручнуюзапись, сделанную почерком матери, и думает, как это можно охарактеризовать,пользуясь полицейской терминологией? Самоподделка? Фыркает, сминает листок,начинает одеваться.

Решает выпить стакан сока, а потом прогуляться час-другой.

Чтобы выветрить из головы все дурные сны. Вместе сзаунывным, на одной ноте, голосом Фреда Маршалла. Потом, после душа, он можетпозвонить, а может и не звонить, Дейлу Гилбертсону, чтобы узнать, появилось лив расследовании что-нибудь новое. Если он действительно хочет влезть в этодело, работы предстоит куча… побеседовать с родителями детей… осмотреть дом дляпрестарелых, рядом с которым исчез младший Маршалл…

Весь в этих мыслях (приятных, кстати, мыслях, хотя, скажиему кто-нибудь об этом, он бы начал яростно отрицать), Джек чуть не спотыкаетсяо коробку, стоящую на коврике у его входной двери. Там Бак Эвиц оставляетпосылки, если приносит их с собой, но до половины седьмого еще далеко, Эвицприедет на своем маленьком синем минивэне только часа через два.

Джек наклоняется и осторожно поднимает посылку. Размером онас коробку для обуви, обернута в плотную коричневую бумагу, которая удерживаетсяна месте не клейкой лентой, а большими блямбами красного пластилина. Крометого, коробка перевязана шпагатом с большущим детским узлом. В верхнем правомуглу марки десять или двенадцать, с изображениями различных птиц (малиновокнет, не без облегчения отмечает Джек). С марками что-то не так, но поначалуДжек не может понять, что именно. Тем более что его внимание сосредоточено наадресе, который уж точно не такой, каким должен быть. Ни номера дома, нипочтового индекса, ни аббревиатуры БДПВСМ.[60] Нет и фамилии. Весь адрессостоит из одного и единственного слова, нацарапанного большими заглавнымибуквами:

ДЖЕКИ

Глядя на перекошенные буквы, Джек представляет себе руку,сжимающую в кулаке маркер «Шарпи»; прищуренные глаза; кончик языка, высунутыйизо рта какого-то лунатика. Сердцебиение учащается вдвое.

— Мне это не нравится, — выдыхает он. — Мне это совершенно ненравится.

И разумеется, на то есть веские причины, копписменскиепричины, не говоря уж об остальном. Перед ним коробка из-под обуви, он этоточно знает, пусть ее и скрывает оберточная бумага, а психи обожают кластьбомбы в коробки из-под обуви.

Надо быть сумасшедшим, чтобы вскрыть ее, но он догадывается,что вскроет, при любом раскладе. Если коробка разорвет его на куски, по меньшеймере ему не придется участвовать в поисках Рыбака.

Джек поднимает коробку, подносит к уху, прислушивается, нетикает ли чего внутри, хотя полностью отдает себе отчет в том, что бомбы счасовым механизмом принадлежат прошлому, как и мультфильмы Бетти Буп.[61]Ничего не слышит, но понимает, что-то не так с марками. Это вообще не марки.Кто-то аккуратно вырезал передние боковинки пакетиков с сахаром, какие лежат вовсех кафетериях, и прилепил скотчем на обернутую бумагой коробку из-под обуви.Невеселый смешок слетает с губ Джека. Какой-то псих прислал ему эту посылку.Псих, которому легче добраться до пакетиков с сахаром, чем до марок. Но какпосылка попала сюда? Кто оставил ее здесь (вместе с непогашеннымипсевдомарками), пока он видел тревожные сны? И кто, в этой части мира, могзнать его как Джеки? Дни, когда он был Джеки, давно и безвозвратно ушли.

«Нет, не ушли, Странник Джек, — шепчет голос. — Никуда онине ушли. Так что хватит кукситься, и принимайся за дело, парень. Для началапосмотри, что в коробке».

Решительно игнорируя внутренний голос, который убеждает еговоздержаться от глупостей, Джек развязывает шпагат, ногтем большого пальцаотлепляет красный пластилин. Кто нынче пользуется пластилином, если хочетзапечатать посылку? Оберточную бумагу он откладывает в сторону. Она тоже можетпригодиться экспертам.

Коробка не из-под туфель, а из-под кроссовок. Если точнее,кроссовок «Нью баланс». Размер 5. Детский размер. И вот тут сердце Джеканачинает биться втрое быстрее обычного. Он чувствует, как на лбу выступаюткапельки пота. Горло и сфинктер сжимаются. Это тоже знакомо. Такое всегдаслучается с копписменом, которому предстоит увидеть что-то ужасное. Джек в этомне сомневается, знает он и кто отправитель посылки.

«Это мой последний шанс выйти из игры, — думает он. — Потомостанется только одно — гнать лошадей… уж не знаю куда».

Но он понимает, что это ложь. К полудню Дейл ждет его вполицейском участке на Самнер-стрит, в три часа Фред Маршалл приедет к немудомой, и они вместе отправятся в психиатрическое отделение окружной больницы насвидание с его сошедшей с ума женой. Рубикон уже перейден. Джек не можетсказать, как и когда это произошло, но он уже вновь впрягся в полицейскуютелегу. И если у Генри Лайдена хватит наглости поздравить его с этим, Джек врядли удержится от того, чтобы дать хорошего пинка этой слепой заднице.

Голос из его сна нашептывает ему, пробиваясь из подсознания:«Я развешу твои внутренности от Расина до Ла Ривьеры».

Джека эта угроза волнует не больше, чем псевдомарки наоберточной бумаге и с трудом написанные буквы его давнишнего прозвища. Емуприходилось иметь дело с психами. Не говоря уже про угрозы.

Он садится на ступеньки, коробку ставит на колени. Надсеверным полем серый свет. Банни Ботчер, сын Том-Тома, неделю назад выкосил еговторой раз за лето, и теперь легкий туман висит над травой, едва доходящей дощиколоток. Над полем небо только начинает светлеть. Его бесцветье еще незамарано ни единым белым пятнышком облаков. Где-то кричит птица. Джек набираетполную грудь воздуха и думает: «Если я умру здесь и сейчас, это не самый худшийвариант. Далеко не самый худший».