Джек еще раз медленно поворачивается на триста шестьдесятградусов. Юг — вибрация снижается. Восток — пропадает вовсе. Север — начинаетвозрастать. Запад — значительно усиливается. Юго-запад — максимум. Бух, бух,бух. Черная, отвратительная вибрация, словно в голове работает отбойныймолоток, запах, как древний дым…

— Нет, нет, нет, не дым, — говорит Джек. Он стоит чуть ли непо грудь в летней траве, брюки намокли, белые бабочки вьются над головой,образуя нимб, глаза широко раскрыты, щеки белее белого. В этот момент он вновьвыглядит на двенадцать. Непонятно. Как ему удалось превратиться в самого себя,только более молодого (и возможно, лучшего). — Не дым, пахнет, как…

Опять к горлу подкатывает тошнота. Потому что это запах нетот, что можно унюхать носом. Запах наполовину сгнившей, отрубленной ноги ИрмыФрено.

— Я улавливаю запах Рыбака, — шепчет Джек, зная, что говоритне про запах. Он понимает, что за вибрацию он почувствовал, пусть она иисчезла. — Я улавливаю запах Рыбака. Или его, или… не знаю кого.

Он снова шагает, через сотню ярдов останавливается. В головебольше ничего не пульсирует. Пульсации ушли, не попрощавшись. И хорошо.

Джек практически добирается до дороги, которая соединяетздешние Арден и Сентралию с Френч-Лэндингом, когда слышит какие-то нерегулярныеглухие удары.

Поворачивается налево, вскрикивает от удивления инеожиданности. Три огромных длинноухих коричневых существа пробегают мимо него,высоко выпрыгивая из травы, скрываясь в ней, вновь выпрыгивая. Они похожи накроликов, скрещенных с кенгуру. Их выпуклые глаза словно приклеены к мордочкам.

Они пересекают дорогу (ноги у них в белой шерстке, а не вкоричневой), поднимая фонтанчики пыли.

— Господи! — Джек и смеется, и плачет. Ударяет себя по лбуребром ладони. — Кто это, Ричи-бой? Можешь сказать?

Ричи, конечно же, может. Говорит Джеку, что увиденное им —очень уж живая, но… ха-ха… галлюцинация.

— Разумеется, — соглашается Джек. — Гигантские кролики.Отведи меня в ближайшее отделение «Анонимных алкоголиков». — Он выходит надорогу, оглядывается на юго-запад. На дымовую шапку. Там жители боятся теней,приходящих с вечером? Боятся наступления ночи? Боятся существа, котороезабирает их детей? Им нужен копписмен? Разумеется, нужен.

Разумеется, они…

Что-то лежит на дороге. Джек наклоняется и подбираетбейсболку с эмблемой «Милуокских пивоваров», которой не место в мире гигантскихкроликов. Но бейсболка настоящая. А судя по пластмассовой полоске с дырочками,позволяющей менять размер, это детская бейсболка. Джек заглядывает внутрь,зная, что он там найдет, и находит надпись на белой бирке: «ТАЙ МАРШАЛЛ».

Бейсболка не такая мокрая, как джинсы Джека, но и не сухая.Похоже, думает он, она лежит на обочине дороги со вчерашнего дня.

Логично предположить, что похититель Тая перетащил его сюда,но Джек в это не верит. Однако остаточная вибрация вызывает другую мысль,другой образ: Рыбак, упрятав Тая в надежное место, шагает по этой проселочнойдороге. Под мышкой у него коробка из-под обуви, обернутая бумагой, сприклеенными липкой лентой псевдомарками. На голове — бейсболка Тая, на самоймакушке, потому что Рыбаку она мала. Однако он не хочет увеличивать размер,хотя для этого и есть специальная пластмассовая полоска.

Не хочет, чтобы бейсболку Тая приняли за бейсболку взрослогомужчины. Потому что он дразнит Джека, приглашает Джека войти в игру.

— Схватил мальчика в нашем мире, — бормочет Джек. — Перенесв этот мир. Опутал по рукам и ногам, как паук опутывает муху. Он жив? Мертв?Думаю, жив. Не знаю почему. Может, потому, что мне хочется в это верить.Оставим это. Потом отправился туда, где оставил Ирму. Взял ее ногу и притащилмне.

Пронес по этому миру, затем перенесся в мой мир, чтобыположить ногу на моем крыльце. По пути, возможно, потерял бейсболку. Она упалас его головы?

Джек так не думает. Джек думает, что этот козел, эта мразь,этот меняющий миры, как перчатки, мешок дерьма специально оставил бейсболку наобочине. Знал, что Джек найдет ее, если забредет на эту дорогу.

Прижимая бейсболку к груди, совсем как болельщик на стадионев Миллер-парк, выказывающий уважение к флагу во время исполнения национальногогимна, Джек закрывает глаза и сосредоточивается. Ему легче, чем он ожидал,кое-какие навыки, похоже, не забываются: как чистить апельсин, как ездить навелосипеде, как переноситься из мира в мир.

«Такому мальчику, как ты, дешевое вино все равно ни к чему»,— говорит его давний друг Спиди Паркер, и в голосе слышится смех. При этомДжека вдруг начинает качать, голова идет кругом. А мгновением позже сзадидоносится шум приближающегося автомобиля.

Он отступает в сторону, одновременно открывая глаза. Видитасфальт… это Новуэй-Вэлли-роуд, но…

Громкий автомобильный гудок режет слух, пыльный старый«форд» проскакивает мимо, зеркало со стороны пассажирского сиденья и нос ДжекаСойера разделяют какие-то девять дюймов. Его обдает волной теплого воздуха, седким привкусом продуктов сгорания углеводородного горючего, до него доноситсяголос какого-то деревенского парня: «…прочь с дороги, говнюк…»

— Терпеть не могу, когда меня обзывает говнюком выпускниккакого-то мухосранского коровьего колледжа, — говорит Джек голосомРационального Ричарда и добавляет его фирменное: «Ха-ха!» Но сердце выскакиваету него из груди. Черт, он появился в этом мире чуть ли не перед переднимбампером «форда» этого парня.

«Пожалуйста, Джек, давай без глупостей, — просит его Ричард.— Тебе это все приснилось».

Но Джек знает, что это не так. И хотя в изумленииоглядывается, в глубине сердца изумления нет и в помине. Во-первых, бейсболка унего в руках, бейсболка «Пивоваров», в которой пропал Тай Маршалл. И во-вторых,мост через Тамарак аккурат за следующим подъемом. В другом мире, где мимопробегают гигантские кролики, он отшагал не больше мили. В этом мире — поменьшей мере четыре.

«Так обстояло дело и раньше, — думает он. — Когда Джеки былошесть. Когда люди жили в Калифорнии и нигде больше».

Но это не так. Что-то не так.

Джек стоит на обочине дороги, которая несколько секунд назадбыла проселочной, а теперь асфальтированная, стоит, уставившись на бейсболкуТая Маршалла и пытаясь точно определиться, что не так и почему не так, зная,что, возможно, ему больше не удастся перенестись в другой мир. Все это былоочень давно, а кроме того, с тринадцати лет он всеми силами старался похоронитьв глубинах памяти эти странные воспоминания детства. Другими словами, большуючасть жизни. Человек не может, положив столь много времени, чтобы все позабыть,потом щелкнуть пальцами и ожидать…