С колотящимся сердцем он побежал к машине, выдернул ключ иззамка багажника, быстро забрался на переднее сиденье. Вики плакала. Берт выжалсцепление, и через минуту злополучное место скрылось из виду.

— Какой, ты сказала, ближайший населенный пункт? — спросилон.

— Сейчас, — она склонилась над атласом. — Гатлин. Мы будемтам минут через десять.

— Большой? Полицейский участок там, интересно, будет?

— Небольшой. Просто точка на карте.

— Хотя бы констебль.

Какое-то время они ехали молча. Слева мелькнула силоснаябашня. А так — сплошная кукуруза. Хоть бы один фермерский грузовичок.

— Послушай, нам кто-нибудь попался навстречу, после того какмы свернули с автострады?

Вики подумала.

— Одна легковушка и трактор. На развязке, помнишь?

— Нет, а позже? Когда мы выехали на семнадцатое шоссе?

— Никто.

Полчаса назад он бы воспринял это как резкую отповедь, но вданном случае это была всего лишь констатация факта. Вики смотрела сквозьполуопущенное окно на однообразно уплывающую прерывистую дорожную разметку.

— Вики? Ты не откроешь этот чемодан?

— Ты думаешь...

— Не знаю. Все может быть.

Пока Вики возилась с узлами (губы поджаты, лицо отрешенное —такой он запомнил свою мать, когда она по воскресеньям потрошила цыпленка), онвключил приемничек.

Волна поп-музыки, которую они слушали раньше, почти совсемушла. Берт покрутил ручку. Фермерские сводки. Бак Оуэнс и Тэмми Уайнетт. Голосасливались в почти не различимый фон. Вдруг из динамиков вырвалосьодно-единственное слово, да так громко и отчетливо, словно говоривший сидел всамом приемнике.

— ИСКУПЛЕНИЕ! — взывал чей-то голос.

Берт удивленно хмыкнул. Вики подскочила.

— ТОЛЬКО КРОВЬ АГНЦА СПАСЕТ НАС! — гремел голос. Бертпоспешно заглушил звук. Станция, видимо, совсем рядом, настолько близко, что...да вот же она: из зарослей торчала радиобашня красная насекомообразная тренога.

— Искупление — вот путь к спасению, братья и сестры, — голосстал более доверительным. В отдалении хором прозвучало «аминь». — Некоторыеполагают, что можно ходить путями земными и не запятнать себя мирскими грехами.Но разве этому учит нас слово Божье?

В ответ дружное:

— Нет!

— ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩ! — снова возвысил голос проповедник, адальше слова падали ритмично, мощно, как на концерте рок-н-ролла: — Поймут лиони, что на этих путях — смерть? Поймут ли они, что за все приходится платить?Кто ответит? Не слышу? Господь сказал, что в Его доме много комнат, но нет внем комнаты для прелюбодея. И для алчущего. И для осквернителя кукурузы. И длямужелова. И для...

Вики вырубила радио.

— Меня тошнит от этой галиматьи.

— О чем это он? — спросил Берт. — Какая кукуруза?

— Я не обратила внимания, — отозвалась она, возясь с ужевторым узлом.

— Он сказал что-то про кукурузу. Я не ослышался.

— Есть! — Вики откинула крышку чемодана, лежавшего у нее наколенях. Они проехали знак: ГАТЛИН. 5 МИЛЬ. ОСТОРОЖНО — ДЕТИ. Знак былизрешечен пулями от пистолета 22-го калибра.

— Носки, — начала перечислять Вики. — Две пары брюк...рубашка... ремень... галстук с заколкой... — она показала ему миниатюрныйпортрет с облупившейся золотой эмалью. — Кто это? Берт кинул беглый взгляд.

— Кажется, Хопалонг Кэссиди.

— А-а. — Она положила заколку и снова заплакала.

Берт подождал немного, а затем спросил:

— Тебя ничего не удивило в этой радиопроповеди?

— А что меня должно было удивить? Я в детстве наслушаласьэтих проповедей на всю оставшуюся жизнь. Я тебе рассказывала.

— Голос у него очень уж молодой, да? У проповедника.

Она презрительно фыркнула.

— Подросток, ну и что? Это-то и есть самое отвратительное.Из них начинают лепить, что хотят, пока они податливы как глина. Знают, чем ихвзять. Видел бы ты эти походные алтари, к которым меня таскали родители...думаешь, почему я «спаслась»? Я многих даже запомнила. Малышка Гортензия сангельским голоском. Восемь лет. Выходила вперед и начинала: «Рука Предвечногоподдержит...», а ее папаша пускал тарелку по кругу, приговаривая: «Нескупитесь, не дайте пропасть невинному дитяти». А еще был Норман Стонтон. Этотпугал огнем и серой — такой маленький лорд Фаунтлерой в костюмчике с короткимиштанишками. Да-да, — покивала она, встретив его недоверчивый взгляд, — и еслибы только эти двое... Сколько таких колесило по нашим дорогам! Хорошая былапримета, — словно выплюнула она в сердцах. — Руби Стемпнелл, десятилетняяврачевательница словом Божьим. Сестричка Грэйс — у этих над макушками сиялинимбы из фольги. — О Господи!

— Что такое? — он скосил глаза направо. Вики подняла со днакакой-то предмет и напряженно его разглядывала. Берт прижался к обочине, чтобыполучше рассмотреть. Вики молча передала ему предмет.

Это было распятие, сделанное из скрученных листьев кукурузы,зеленых, но уже высохших. Рукоятью служил короткий стержень молодого початка,соединенного с листьями при помощи волоконцев коричневой метелки. Большинствозерен было аккуратно удалено, вероятно, перочинным ножом. Из оставленныхполучился грубоватый желтый барельеф распятой человеческой фигуры. Назернышках, изображавших глаза, — надрезы... нечто вроде зрачков. Над фигуройчетыре буквы: И.Н.Ц.И.

— Потрясающая работа, — сказал он.

— Какая мерзость, — сказала она глухо. — Выброси его в окно.

— Этой штукой может заинтересоваться полиция.

— С какой стати?

— Пока не знаю, но...

— Выброси, я тебя прошу. Только этого нам здесь не хватало.

— Пускай полежит сзади. Отдадим первому же полицейскому, ятебе обещаю. Идет?

— Давай, давай! — взорвалась она. — Ты же все равнопоступишь по-своему!

Он поежился и зашвырнул распятие на заднее сиденье, где оноупало поверх груды вещей. Глаза-зернышки уставились на подсветку. Машина сноварванулась вперед, из-под колес полетела мелкая галька.

— Сдадим тело и содержимое чемодана в местную полицию, и мы чисты,— примирительно сказал он.