— Нет, — сказал он с жесткой ухмылкой. — И не подумаю.

— Берт, ну пожалуйста! Мне страшно! — она протянула руку какза подаянием.

— Через две минуты ты решишь, что дальше ждатьнеобязательно.

— Неправда...

— Уедешь и еще посмеешься: «Будет знать, как мне перечить».Разве ты не сделала это лейтмотивом всей нашей супружеской жизни? "Будетзнать, как мне перечить! " Он вылез из машины.

— Берт! — она рванулась за ним. — Послушай... можно иначе...позвоним из автомата, а? Вон у меня сколько мелочи. Только... а хочешь, мы...не оставляй меня здесь одну, не оставляй меня, Берт!

Он захлопнул дверцу у нее перед носом и с закрытыми глазамипривалился спиной к машине. Вики колотила изнутри в дверцу и выкрикивала егоимя. Можно себе представить, какое она произведет впечатление на представителейвласти, когда он наконец передаст труп мальчика с рук на руки. Лучше непредставлять.

Он направился по вымощенной дорожке к церкви. Скорее всегодвери окажутся запертыми. Если нет, то ему хватит двух-трех минут, чтобы ееосмотреть.

Двери открылись бесшумно сразу видно, петли хорошо смазаны («сосмиренным почтением», — мелькнуло в голове, и почему-то этот образ вызвал унего усмешку). Он шагнул в прохладный, пожалуй, даже холодноватый придел. Глазане сразу привыкли к полумраку.

Первое, что он увидел, были покрытые пылью фанерные буквы,беспорядочно сваленные в кучу в дальнем углу. Из любопытства он подошелпоближе. В отличие от опрятного, чистого придела, к этой куче не прикасались,по-видимому, столько же, сколько к настенному календарю в гриль-баре. Каждаябуква была высотой сантиметров в шестьдесят, и они, без сомнения, складывалиськогда-то в связное предложение. Он разложил их на ковре — букв оказалосьтридцать — и принялся группировать их в разных сочетаниях. ГОЛОВА СКАТЕРТЬ КИПАБЛИЦ СОНЯ БВЯ. Явно не то. ГРЕЦИЯ ВОСК БАТИСТ ОБА ГОЛЕНЬ ВОПЯК. Не многимлучше. А если вместо «батист» попробовать... Он вставил в середину букву"П", но общий смысл яснее от этого не стал. Глупо: он тут сидит накорточках, тасует буквы, а она в машине с ума сходит. Он поднялся и ужесобрался уходить, как вдруг сообразил: БАПТИСТСКАЯ... и, следовательно, второеслово ЦЕРКОВЬ. Еще несколько перестановок, и получился окончательный вариант:БАПТИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ БЛАГОВОЛЕНИЯ. Надо полагать, название это располагалось надвходом, в темном углу. Затем фронтон заново покрасили, и от прежней надписи неосталось и следа.

Но почему?

Ответ напрашивался: БАПТИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ БЛАГОВОЛЕНИЯпрекратила свое существование. Что же стало вместо нее? Он быстро поднялся скорточек, отряхивая пальцы от пыли. Ну сорвали буквы с фронтона, чтоособенного? Может, решили переименовать ее в Церковь Происходящих Перемен вчесть преподобного Флипа Уилсона...

Но что это были за перемены?

Он отмахнулся от неприятного вопроса и толкнул вторую дверь.Оказавшись в самом храме, поднял глаза к нефу, и сердце у него упало. Он громковтянул в легкие воздух, нарушив многозначительную тишину этого священногоместа. Всю стену позади кафедры занимало гигантское изображение Христа. «Еслидо сих пор Вики еще как-то держала себя в руках, — подумал Берт, — то от этогоона бы заорала как резаная». Спаситель улыбался, раздвинув губы в волчьемоскале. Его широко раскрытые глаза в упор разглядывали входящего и чем-тонеприятно напоминали Лойна Чейни в «Оперном фантоме». Е больших черных зрачках,окаймленных огненной радужницей, не то тонули, не то горели два грешника. Носильнее всего поражали... зеленые волосы — при ближайшем рассмотрениивыяснилось, что они сделаны из множества спутанных кукурузных метелок.Изображение грубое, но впечатляющее. Этакая картинка из комикса, выполненнаяталантливым ребенком: ветхозаветный или, может быть, языческий Христос,который, вместо того чтобы пасти своих овец, ведет их на заклание.

Перед левым рядом скамеек был установлен орган, и в первоемгновение Берт не увидел в нем ничего необычного. Жутковато ему стало, лишькогда он прошел до конца по проходу: клавиши были с мясом выдраны, педаливыброшены, трубы забиты сухой кукурузной ботвой. На инструменте стояла табличкасо старательно выведенной максимой: «Да не будет музыки, кроме человеческойречи», — рек Господь.

Вики права: тут что-то не то. Он был бы не прочь вернуться вмашину и тотчас уехать из этого гиблого места, но его, что называется, заело.Как ни противно было себе в этом признаваться, он жаждал поколебать еесамоуверенность, очень уж не хотелось признавать во всеуслышание, что онаоказалась права.

Ладно, пару минут можно потянуть.

Он направился к кафедре, по дороге рассуждая. Каждый деньчерез Гатлин проезжают машины. У жителей окрестных мест наверняка здесь естьдрузья или родственники. Время от времени городок должна патрулировать полицияштата. А вспомнить бездействующий светофор. Не могут же те, кто снабжает городэлектроэнергией, не знать, что здесь добрых двенадцать лет нет света. Вывод:ничего такого в Гатлине произойти не могло. Отчего же тогда мурашки по коже?

Он взошел на кафедру по ступенькам, покрытым ковровойдорожкой, и оглядел пустые скамьи, уходящие в полумрак. Он чувствоваллопатками, как его буравит этот потусторонний, не по-христиански зловещийвзгляд.

На аналое лежала большая Библия, открытая на тридцатьвосьмой главе книги Иова. Берт прочел: "Господь отвечал Иову из бури исказал: «Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?.. Где был ты, когдаЯ полагал основания земли? Скажи, если знаешь». Господь. Тот, Кто Обходит Ряды.Скажи, если знаешь. И накорми нас кукурузными лепешками.

Берт начал листать страницы, они переворачивались с сухим,каким-то призрачным шуршанием — а что, подходящее место для призраков. Из книгибыли вырезаны целые куски. В основном, как он заметил, из Нового Завета. Кто-товзял на себя труд удалить с помощью ножниц соборное послание Иакова.

Но Ветхий Завет был в целости и сохранности.

Он уже сходил с кафедры, когда на глаза ему попался еще одинфолиант на нижней полочке. Он взял его в руки с мыслью, что этоцерковно-приходская книга с датами венчаний, конфирмаций и погребений.

Слова на обложке, коряво выведенные золотыми буквами,заставили его поморщиться. И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ: «СРЕЖУТ ПОД КОРЕНЬ НЕПРАВЕДНЫХ ИУДОБРЯТ ЗЕМЛЮ».

У них тут, кажется, одна навязчивая идея, и Берт старался недумать о том, куда она может завести.

Он открыл книгу на первой разлинованной странице. Сразувидно, записи делал ребенок. Некоторые места аккуратно подчищены, и хотяорфографических ошибок нет, буквы по-детски крупные и скорее нарисованные, чемнаписанные. Начальные столбцы выглядели так: