– тотемы старой жизни, которую я больше не считала своей. После многих лет охоты за Генри Ташеном он наконец-то был пойман мною, но я все изгадила, по своему обыкновению. Я снова оказалась безработной, бездомной и одинокой. Здесь эти факты было легче не замечать. Я играла в семейную пару с Ричем, мой разум был взбудоражен новым отношением к собственному телу, и я убеждала себя, что такой превосходный секс что-то означает. Мне не хотелось отвечать ни на чье «как дела», поэтому я избегала пользоваться телефоном, равно как и что-либо писать.

Я с нетерпением ждала, когда мы с Оливией отправимся на хэллоуинскую охоту за сладостями. Сама я так развлекалась всего один раз, и то когда была далеко не ребенком: мы с Милой нарядились распутного вида существами и ходили по домам, требуя сладостей. Некоторые люди, обескураженные нашим появлением, отдавали приготовленные сладости, но были и такие, кто отвечал, что у них сладости только для маленьких детей. Тогда мы наглели, кривлялись, обзывали их педофилами и, хохоча, убегали. Совсем не такого рода «веселое мероприятие» я планировала для Оливии. Я хотела создать для нее атмосферу праздничного волшебства, напустить легкого страха, чтобы захватывало дух, как на американских горках или при просмотре мультфильмов о привидениях.

От Рича пришло сообщение:

Привет, прелесть. Совещание затягивается допоздна. Соскочить не получится. Не могла бы ты забрать Лив?

Рич так много сделал для меня – позволил мне остаться у него без всяких условий, ублажал меня каждую ночь, пока я, обессилев, не забывалась глубоким сном без всяких сновидений. Вся домашняя работа, которую я выполняла, была отчасти моей благодарностью ему, попыткой возместить расходы на свое содержание. Конечно, я могла забрать Лив, естественно, могла. Просто я не хотела столкнуться с Кларой и Джемом.

Я с ненавистью вспоминала то, как меня вынудили уйти, не попрощавшись с детьми, как лишили возможности объясниться самой. Меня до сих пор мучила мысль о версии Терри, которую она им изложила. Естественно, я понимала: с точки зрения милосердия лучше свалить вину на меня. Было бы проще, если бы они никогда больше не видели меня, если бы они совсем забыли обо мне. А что, если я столкнусь с самой Терри? Или с Рафом? Какое объяснение я могла бы дать – что теперь работаю на Рича?

Конечно, смогу, – ответила я.

Ты мой ангел-спаситель. Я предупрежу в школе.

В конце концов, я не нарушу никаких правил, если встречусь с ними. Мне не запрещалось видеться с детьми только потому, что я больше не работала на их родителей.

Джем увидел меня первым.

– Это няня Джо! – услышала я его восклицание, и сердце мое екнуло от ноток ликования в детском голосе.

Я обернулась – он стоял в нескольких шагах от меня с незнакомой женщиной. Должно быть, это их новая няня. Она покровительственно положила руку ему на плечо, а Джем указывал на меня обеими руками. Он был одет в костюм пирата, черная повязка для глаза болталась у него на шее.

– Видите? – твердил Джем. – Вон она!

Я одарила новую няню миролюбивой улыбкой и подошла.

– Привет, Джем-Крем, – проворковала я. – Все чики-чики?

– Да! – рассмеялся мальчишка.

– Я не видела тебя лет сто, – сказала я и не удержалась, чтобы не присесть и не обнять его.

– Это я не видел тебя сто лет, – вторил Джем.

– Извините, – сказала я, вставая и обращаясь к Новой Няне. – Меня зовут Джони, я раньше ухаживала за Джемом и Кларой.

– Здравствуйте, – тягуче выговорила она. – Мария. Теперь я работаю на миссис и мистера Каурз.

Она была намного старше меня: практически женщина средних лет. Мышиного цвета волосы, испещренные седыми прядями, были заплетены в косу, которая спускалась до самой талии. На ней были толстый джемпер, непромокаемый жилет, пышная ярусная юбка и коричневые сапоги с голенищами до колен. Вид – буколический, как будто она только что вышла из конюшни, а теперь направлялась кормить кур. У глаз проглядывали «гусиные лапки», из-за которых казалось, что она улыбается, хотя улыбалась ли она когда-нибудь вообще? Сразу видно – здравомыслящий человек, здравомыслящая няня. Мария.

– Как в «Звуках музыки»! – не удержалась я, чтобы не пошутить.

– Что?

– Ну, как «фройляйн Мария».

– Ох, извините, я не говорю по-немецки, – с полной серьезностью ответила Мария. – Это ваша?

Оливия появилась в наряде принцессы Жасмин, немного помятом и увядающем.

– Привет, Оливия, – поздоровалась я. – Помнишь меня? Раньше я была няней Джема. – Я старалась не смотреть на Марию. – Сегодня я тебя забираю, и мы подождем твоего папу дома.

– Хорошо, – кивнула Оливия.

Джем изобразил, будто пронзает Оливию своим пиратским мечом.

– А-а-а! – подыграла она. Ей понравилась предложенная игра.

– Мы не причиняем вреда людям, Джеммарк, – наставляла Мария.

Появилась Клара. Заметив меня, насторожилась.

– Привет, – сказала она Марии, протягивая ей свою школьную сумку.

– Я чем-то могу помочь тебе, Клара?

Клара закатила глаза и отчеканила:

– Мария, вы не могли бы понести мою сумку, пожалуйста?

– Конечно, потому что ты вежливо попросила меня, – невозмутимо ответила Мария.

– Клара, смотри! Это няня Джо! – выкрикнул Джем, продолжая колоть Оливию.

– Не называй ее так, – сказала Клара. – Она больше не наша няня.

– Привет! Как твои дела? – спросила я Клару.

– Прекрасно.

Ее доверие ко мне было подорвано, и теперь она выставляла защиту. Я так гордилась ею, что чуть не заплакала.

– Весело было? – спросила я.

Клара оглянулась и молча посмотрела на меня через плечо. На ней был джинсовый костюм, включая джинсовые туфли, а на голове повязана красная бандана с узорами из «огурцов».

– А в кого ты нарядилась?

– Лил Спики.

Я понятия не имела, кто это, а может, и что.

– Круто! Выглядишь страшновато.

– Пора домой! – протяжно вывела Мария елейным голосом.

Она действительно походила на фройляйн Марию. Только совсем не фигуристая. Я возненавидела ее.

– Дети, скажите «до свидания».

– Пока, няня… ой, то есть пока, э-э-э… Джо! – попрощался Джем.

Клара промолчала.

– Приятно было познакомиться, – кивнула я Марии.

– До свидания, – чопорно ответила она.

Я наблюдала, как они уходят все дальше и дальше, Оливия покорно стояла рядом, пока я не сказала: «Пошли и мы, дорогая». Мой голос прозвучал неожиданно хрипло. Я взяла крошечную ручку Оливии, и мы пошли домой.

Большую часть пути мы молчали, двигаясь размеренным (очень медленным) шагом Оливии. Пару раз останавливались, чтобы я подвернула края ее шаровар, которые постоянно сползали и пачкались об асфальт.

– Когда мне грустно, – вдруг заговорила Оливия, возвышаясь надо мной, когда я снова подворачивала ее шаровары, – я думаю о милых крошечных котятах!

Неплохой совет.