– Что тогда? Да ничего, – она тряхнула головой. – Просто уйди с дороги и дай мне пройти.

– Сначала прощальный поцелуй.

– Не раздражай меня. Сейчас на мне нет спасительного для тебя ошейника.

– Предложение остаётся прежним – хочешь пройти мимо, придётся меня поцеловать.

– А может лучше я убью тебя? – сощурилась Марихат.

– Ну так поцелуй или убей. Но не проходи равнодушно мимо, – он словно в задумчивости провёл ладонью по меховой опушке её капюшона, потом пальцы скользнули по золотистым волосам. – Красиво – золото волос и серебристые снежинки…

Марихат сделала шаг назад:

– Я устала, Ардор.

– Не настолько, чтобы не суметь меня выслушать. Ты можешь мне не верить, если не хочешь, но я люблю тебя. Люблю тебя так сильно, что готов ради тебя вытащить это жалкое подобие лорда, и твою дочь, и половина города. Самая большая ирония в том, что единственный раз, когда я говорю это искренне – ты мне не веришь. Почему ты не в состоянии увидеть простых вещей?

– Если бы мне раньше задали вопрос, что отличает демонов от всех других существ во вселенной, я бы ответила, что их жестокость. Демоны и правда жестоки, но не в этом их омерзительность. Гораздо хуже то, что демоны лживы. Убив человека, ты всего лишь обрываешь ему дыхание. И он, как есть, отправляется к богам или на перерождение. Убийство, если подумать с этой точки зрения, просто факт. Но ложь и похоть гораздо хуже. Они отравляют наши души, искажают реальность вокруг нас и вытаскивают из-под ног твёрдую опору, ты зависаешь между небом и землёй и жалко барахтаешься, словно пытаешься плыть. Но во лжи плавать может только тот, кто её порождает. Когда тебе лгут, ты учишься ненавидеть, ты злишься, ты перестаёшь быть самим собой – ты становишься тем, кем отравляющий тебя демон желает тебя видеть. Я – не игрушка! Не играй мной.

Ардор покачал головой:

– Я не играю. И всё же… скажи мне здесь и сейчас, прямо в глаза, что не наслаждалась моими касаниями? Что ничего ко мне не чувствовала?

Марихат покачала головой:

– Я не могу указывать моему телу в некоторые моменты, но сердце ничего не ощущало. И сейчас не ощущает.

Лицо Ардора словно закаменело. На несколько коротких мгновений глаза сделались огненными и снова, словно сквозь стекло, взметнулось багровое марево крови и огня из адской бездны.

– Ладно, – кивнул он, отступая назад, к перилам. – Иди, куда шла.

Несколько озадаченная подобной его сговорчивостью, Марихат и не подумала его слушаться. Она, нахмурившись, наблюдала, как он продолжил своё безумное путешествие, перепрыгивая через поваленные участки.

– Хватит уже прыгать как горный козёл! Я серьёзно! В твоём почтенном возрасте нужно вести себя более…

Она не успела договорить фразу, как он покачнулся на куске перил, на котором опасно балансировал. Не желая рисковать, Марихат подхватила его воздушной петлёй и переместив на безопасное место, аккуратно поставила на пол.

– Эй! Какого чёрта?! Я тебе что – младенец? Думаешь, что так просто можешь переставлять людей, как фигурки на шахматной доске, не соизмеряясь с их желаниями? Чужие желания не учитываются?

– Извини… я…

– Что?

– Знаю, глупо, но в какой-то момент мне показалось, что ты можешь спрыгнуть вниз. Я испугалась.

– Показалось? – засмеялся он довольно зло. – А если бы и спрыгнул бы, ну и что? Тебе-то какое дело? Ты только что дала мне понять, что тебе на меня в общем-то плевать. Ну и спрыгнул бы, ну и что? Моё тело. Хочу – ломаю себе кости, хочу не ломаю. Тебе-то что за дело?

В ответ Марихат не нашла ничего лучше, как тоже рассмеяться:

– Ты чего ожидаешь-то? Каких слов?.. Может быть, всё дело в том, что я не хочу терять ценного союзника?

– Что поделать? Придётся смириться на какое-то время с тем, что есть.

Марихат вздохнула, успев пожалеть о своей откровенности. Получилось, кажется, слишком резко? Глупо, конечно, переживать из-за того, что можешь ранить нежное сердце чудовища. Она и не переживала. Лишь слегка сожалела.

– Я тебя обидела. Я была не права. У меня не было прав срывать на тебе раздражение, которое большей частью не тебе принадлежит. Но просто ты должен понять – как бы не сложились мои отношения с Ворикайном, с тобой мы можем быть только друзьями. И дело не в нём и по большей части не в тебе, а в том, кто ты.

– Я инкуб, – Ардор растянул губы в неприятной усмешке. – Но всё дело в том, что твой Ворикайн теперь такой же, как я.

– Да, это проблема. И я подумаю над ней – позже. Когда неведомый Тахогар перестанет нам угрожать.

Спускалась вниз Марихат в отвратительном настроении. Самое печальное то, что она сказала правду. Когда закончится всё это безумие, единственное, что ей остаётся, это вернуться к себе, в свой дом на морском побережье. Обманывать себя бессмысленно – Марихат не сможет смириться с тем, что они оба – вампиры. Не просто вампиры – вампиры, питающиеся эмоциями. И этого не забыть, и с этим не смириться.

Её душа разрывалась между влечением к мужчинам и неприятием тёмной стороны их натуры. Разрешить конфликт пока не получалось. И вряд ли получится.

Едва шагнув на первую ступень лестницы, Марихат увидела Ворикайна. Он всегда был дерзким, если не сказать – наглым, а сейчас не таясь подслушивал её беседу с Ардором. Подлец.

Прекрасно понимая, что каждое сказанное ею слово тут же коснётся слуха оставшегося наверху вампира и поставит мужчин перед никому сейчас ненужной необходимостью выяснять отношения, Марихат предпочла оставить своё возмущение при себе.

Как только она поравнялась с Лордом Молний, тот, сжав пальцы на её предплечье, увлёк её за собой. Она не сопротивлялась по всё той же причине – не хотела привлекать к себе внимание Ардора. Так, друг за другом, он широкими и уверенными шагами, она, семеня за ним, они добрались до одной из комнат, больше напоминающих небольшую нишу, но с закрывающейся наглухо дверью.

Марихат даже не взялась предположить назначение этой комнаты. Ветра здесь не было, слава Высшим, но всё равно было холодно и сыро.

– Ты будешь делать вид, что оказался на том месте случайно? – с усмешкой поинтересовалась она.

– Зачем? – поднял бровь он. – И не подумаю.

– Ты подслушивал.

– Именно так.

– И как? Доволен результатом?

– Более чем. Чары несравненного Ардора, кажется, действуют на тебе меньше, чем на других. И меня это радует. Я не люблю делиться.

– Поздновато вспоминать об этом. Ты уже поделился. Ты торчал около лестницы только с целью убедиться, что я по-прежнему на твоей стороне?

– А ты на моей стороне?

– До определённой степени. Я хочу, чтобы ты выжил. Правда, хочу, но…