– Тебя, конечно. Что же тут непонятного? – невозмутимо парировал Ворикайн. – Ты можешь тешить себя мыслью о своей силе, но в любви, как ты знаешь, действуют иные правила. Вернее, если уж быть точным, в любви правил нет. Ни красота, ни сила, ни магия не властны над любовью. И ветер пролетает незаметно, не оставляя следа на воде.

– Ты плохо знаком со стихиями. Вода и ветер находятся в куда более тесном тандеме, чем ты думаешь.

– Довольно с меня аллегорий и метафор. Я никогда не был в них силён. Пусть и ветер, и волны катятся хоть в преисподнюю – что с нашими чувствами, Марихат. Ты ещё любишь меня хоть немного? Можешь не отвечать. Это не требуется. То, что ты сейчас здесь, со мной, накануне сражения говорит обо всём без слов. Это сражение решит всё. И сейчас не время для любви. С нашей первой встречи и последней разлуки миновало почти четверть века. Мы смогли пройти этот путь не объединяясь. Сможет прожить и ещё какое-то время?

– Верно, – кивнула Марихат.

– Ты многое обо мне знаешь, но все эти годы только память о тебе и любовь к твоей дочери помогала мне не сдаваться. И я думал о тебе чаще, чем хотел бы, чаще, чем мог себе позволить, чем соглашался себе в этом признаться.

Его ладонь с нежность коснулась её щеки. А затем Лорд Молний шагнув вперёд, смыкая руки за спиной Морской Ведьмы. Словно два больших и сильных крыла сомкнулись вокруг, и было от этого одновременно и хорошо, и больно. Его прикосновения были родными и хорошо знакомыми даже несмотря на то, что они не прикасались друг к другу целую вечность.

И всё же… всё же родного в этих объятиях было больше, чем страстного. Видимо, почувствовав её настроения, он опустил руки и отступил на шаг.

– Но проблема в том, что чары инкуба действуют на тебе сильнее, чем ты признаёшься в том ему. Или себе. Ты его любишь?

Марихат молча смотрела ему в лицо.

– Ты же должна понимать, что это просто магия, морок. Отрава, гуляющая в твоей крови. У вас двоих нет будущего. Понимаешь? За нашими плечами осталось четверть человеческого века, которые мы провели с мыслью друг о друге. Как можешь ты полюбить Ардора всего за каких-то жалких три месяца? – и снова его рука скользнула по её щеке, хотя Марихат и попыталась увернуться. – В тебе вся моя жизнь.

– Только ты уже мёртв, Ворикайн. Так или иначе, но твоя человеческая жизнь кончилась. Вы оба – инкубы. Вы оба – убиваете любовью. И сейчас, ты правильно заметил – не время для любви. Сейчас как раз самое время быть свободными, как ветер.

Когда она уходила на этот раз, Ворикайн её больше не удерживал.

Как странно – она последовательно, один за другим, отвергла мужчин, которых любила, но оставалась рисковать жизнь рядом с ними и за них. Не надеясь получить что-либо в награду. Просто не в силах вынести мысли о том, что один из них умрёт, или, может быть, оба?

Что это с её стороны? Доблесть и бескорыстие? Или трусость и взятка судьбе за возможную свободу от обоих?

Если Марихат и мечтала укрыться от тягостных дум и продолжение неприятных бесед в отведённых для неё в замке покоях, то просчиталась. Комната с первого взгляда показалась пустующей, но стоило стражника затворить за собой дверь, оказалось, что ей снова нанесли визит.

Морок, наложенный одним из лучших колдунов Васелеска спал и Марихат оказалась стоять перед отцом, присевшим на её кровать. Рядом с ним стояла фигура, с ног до головы закутанная в нечто, напоминающее белый саван. У стен стояли стражники с трезубцами, способными разить молниями и одним ударом расколоть замок от шпиля с флагом на башне до основания-фундамента.

Марихат была совершенно не готова увидеть отца. От растерянности она сделала то, что в данном конкретном случае сделал бы любой из нагов – склонилась в поклоне, признающим силу и власть неожиданного гостя.

– Достаточно, – скупо уронил царь нагов. – Мне не это от тебя сегодня нужно, Марихат. Встань и подойди ко мне.

Она беспрекословно подчинилась, пытаясь сообразить, что несёт с собой необъявленный визит царя нагов.

– Я и представить себе не могла, что могу увидеть вас сегодня.

– К сожалению, мне кажется, мой визит не обрадовал тебя?

– Я боюсь, что он, подобно заходящей тучи, способен нести за собой лишь бурю.

– По-твоему, я могу нести с собой бурю для моего единственного ребёнка?

Белое, будто щедро осыпанное пудрой лицо с красными губами само по себе выглядело пугающим. Марихат с печалью в сердце осознала, как сильно успела отвыкнуть от Водного Мира. Она действительно ощущала угрозу. И от неподвижно стоящих воинов – отцовской стражи, и от закутанной в саван, такой же неподвижной, как и воины-охранники, девичьей фигуры, которая, по подозрению Марихат, могла быть только Разией.

Пока взгляд её скользил по всем этим объектам, прямо сказать, не способным внушить оптимизм, градус паники всё поднимался.

– Что случилось, отец? – обратила Марихат к Васелеску встревоженный вопрос и взгляд.

Не нужно было обладать пророческим даром, чтобы понять – просто так в далёкие края, над которыми мечом висит угроза вторжения демонов, лично царь Морского Народа (как величали себя наги) не пойдёт.

– Я пришёл вернуть тебе человеческую женщину, об убежище для которой ты просила меня.

Марихат встревоженно взглянула на безликий кулёк:

– С ней что-то не так?

– Людям свойственно неправильно понимать знаки элементарной вежливости. Девушка решила, что имеет на меня и мой народ права, которых у неё, естественно быть не может.

– Элементарная вежливость? – Марихат не сдержала смешка. – Так теперь называется ночные визиты в спальню?

– Я никогда не приглашал её к себе! – голос Васелеска потяжелел. – Кто донёс тебе неправильную весть?

– Никто. Я просто сделала неправильным выводы, – поспешно отступила Марихат.

– Поведение этой девочки оставляло желать лучшего. Я не желаю пятнать своего имени досужими сплетнями, не имеющими под собой оснований. Как и давать ей ненужные надежды…

– Ты просто решил, что не имеет больше смысла держать её под водой. Тем более, изначально речь шла о довольно коротком сроке, но визит затянулся и… конечно, если присутствие Разие стало обременительным, ты прав, решив вернуть её.

Хотя, честно говоря, возвращение царевны было очень не ко времени. И совсем не к месту. И отец это конечно же понимал – не мог не понимать. Так что этим своим поступком он мог подчеркивать своё недовольство её поведением.

– Благодарю за заботу, отец. И обо мне, и об этой девочке. С ней всё в порядке?

– Конечно. Для меня дело чести вернуть её невредимой.

– А что за саван ты на неё натянул? И почему она едва дышит?

– Анабиоз. Для её же пользы. Подъёмы с больших глубин бывают болезненными и даже небезопасными для людей. Человек – слишком хрупкое создание, при том, что сам разрушать всё вокруг себя он может до бесконечности.