слишком ли много вы на себя берёте, распоряжаясь по своему усмотрению личным порученцем товарища Сталина?

– Но… Я… Думал… Это позволит…

Майский стоял белый, как лист бумаги. Похоже, он только сейчас понял, во что вляпался.

– Это хорошо, что вы думали. Плохо, что думали вы в корне не верно.

Я прошёл мимо посла в сторону выделенной мне и сопровождающим комнаты. Уже отойдя на несколько шагов, я через плечо поинтересовался:

– На какое время меня пригласил сэр Стен-хоуп?

– На двадцать один час по Гринвичу. В двадцать часов за вами прибудет авто. До Бексли ехать почти час.

Я молча кивнул и ушёл к себе. Предстояло до назначенного времени разработать операцию прикрытия. Каким бы крутым я ни был, но недооценивать противника никогда нельзя. Поэтому по карте нашли, где находится поместье Стенхоупов в Бексли, и мои ребята заранее отправились на неприметной машине в его окрестности.

Ровно в назначенное время ко входу в посольство подъехал чёрный «роллс-ройс Фантом II». Водитель предусмотрительно открыл передо мной дверцу, и я сел на заднее сиденье.

Поместье представляло собой классический образец британской архитектуры. Двухэтажное здание, построенное из кирпича, с высокой мансардой и непременный безупречный английский газон.

Меня встретил дворецкий и провёл в гостиную. Я просканировал, насколько смог, окружающее пространство, и увиденное мне не понравилось. Все находившиеся в доме были с хорошо знакомой мне чёрной паутиной на головном мозге. Марионетки ордена. Все, кроме одного, находившегося в данный момент в гостиной. Я усилил по максимуму восприятие.

Хозяин дома встретил меня стоя у камина. Классический английский костюм подчёркивал его аристократическую фигуру.

– Рад приветствовать вас, господин Головин, в моём имении. – Он был само радушие, но руки, однако, не подал.

– Благодарю за приглашение, сэр Стенхоуп, – вежливо ответил я. В конце концов, играть так играть. – Я, право, удивлён тому, что привлёк ваше внимание.

– Не будьте таким скромным, молодой человек, – сэр Френсис покровительственно улыбнулся. – Многим заинтересованным людям известно, что вы являетесь довольно близким помощником господина Сталина.

– Людям свойственно преувеличивать и выдавать желаемое за действительное, – я пожал плечами.

Мы расположились у камина. Прислуга принесла чай, какие-то кексики и бесшумно удалилась.

– Прошу, господин Головин, угощайтесь, – сказал радушный хозяин, взяв одну из чашек. – Хочу сделать вам комплимент: вы прекрасно говорите по-английски. Никогда бы не подумал, что вы русский.

– У меня были хорошие учителя, – ответил я, взяв вторую чашку с чаем, предварительно просканировав её.

– Вы хотели о чём-то поговорить или просто пригласили меня попить чай? – перешёл я к делу.

– Вы правы, действительно, я пригласил вас, чтобы обсудить некоторые вопросы. – Сэр Френсис сделал глоток чая и поставил чашку. – Сейчас должен подъехать ещё один человек, и мы поговорим.

Я прямо явственно увидел, как он едва сдержался, чтобы не сделать ударение на последнем слове. Ну что же, подождём.

Однако ждать долго не пришлось. Не прошло и четверти часа, как в гостиную вошёл ещё один гость. Хотя вернее будет сказать не гость, а Хозяин. Это было особенно заметно по тому, как подскочил сэр Френсис и как подобострастно склонился приветствуя его, а у меня что-то щёлкнуло в памяти, сложился какой-то пазл, и я ясно увидел в воспоминаниях Хрущёва это лицо. Брат Юлиус. Вот мы и встретились.

– Добрый вечер, джентльмены, – вошедший поздоровался и, не ожидая приглашения, прошёл к столику у камина. – Добрый вечер, господин Головин.

– Добрый, – ответил я, откинувшись на спинку кресла. – Однако вы не представились.

– Моё имя пока вам ни о чём не скажет… – Брат Юлиус по-хозяйски расположился в кресле напротив. – Мы хотим предложить вам, господин Головин, сотрудничество. В случае вашего согласия мы поможем вам занять высокое положение в вашей стране.

Вот так сразу? Меня ещё никогда не вербовали и не покупали, причём настолько грубо. Видимо, плохи дела у ордена в Советском Союзе, раз решились на мою вербовку.

– Вы – это кто? – задал я вопрос, не показывая при этом какого-либо отторжения.

– Это пока не важно, – продолжил брат Юлиус. – В своё время, если согласитесь на сотрудничество, вы всё узнаете.

– А если не соглашусь?

– Тогда в ваше НКВД попадёт бумага, в которой будет написано, что вы были завербованы британской разведкой. Вас отправят на двадцать пять лет в лагерь или, скорее всего, расстреляют. Подумайте хорошенько. Вы ещё так молоды, чтобы провести лучшие годы жизни на строительстве какого-нибудь канала или получить пулю. А мы предлагаем вам большие деньги, карьерный рост и возможность получить британское подданство.

– Неужели у ордена иллюминатов настолько плохи дела в России, что вы решились на столь грубую вербовку? – спросил я по-русски.

Всё, маски сброшены. Сэр Френсис, не понимая, переводил взгляд с одного на другого. А вот пресловутый брат Юлиус весь подобрался, как хищник перед прыжком.

– Ты не выйдешь отсюда, – прошипел он тоже по-русски. – Вернее, выйдешь, но это будешь уже не ты. Взять его!

Однако на его приказ никто не вошёл.

– Упс!

Я оскалился в улыбке, которую трудно назвать милой, и в этот момент за дверью раздался грохот от двух упавших тел. Я проделал с двумя лакеями то же, что и в своё время с двумя пилотами-убийцами. Я дотянулся до них ментальным щупом и, воздействуя на чёрную паутину у них в мозгу вызвал саморазрушение сознания. К сожалению, остальные марионетки были слишком далеко для меня.

А дальше врубаю форсаж и, мгновенно сблизившись с сэром Френсисом, бью его раскрытой ладонью в область сердца. Тут главное точно дозировать силу удара, и тогда на выходе получится остановка сердца без признаков насильственной смерти. Этот сэр, судя по всему, мелкая сошка на побегушках у ордена и мне особо не нужен.

Одновременно с ударом я парализовал брата Юлиуса.

– Ну а вот теперь пообщаемся.

Я вышел из режима форсажа и приблизился к нему. В его глазах плескался ужас. Привыкший властвовать над жизнью и смертью других, он оказался перед чем-то необъяснимым. Я положил ладони ему на виски и прикрыл глаза. На сознании этого Юлиуса стоял блок, но он был рассчитан на допрос и применение физической силы. Тогда бы он просто потерял сознание. Это что-то вроде того блока, что я ставил на даче Сталина, только в данном случае он поставил его сам себе. Вот только этот блок не был рассчитан на меня. Я не задавал вопросов, не пытал. Я просто стоял рядом и молча считывал память.

Через 20 минут по каминным часам я почти без сил рухнул в кресло. Вся структура ордена, все его ключевые фигуры, все его члены, счета и