тайники, в которых за два века скопилось немало интересного и ценного, всё это стало известно мне. Бонусом шла методика обращения людей в марионеток. К сожалению, этот процесс необратим, и обращённых невозможно исцелить.

Погрузив всё ещё находящегося в оцепенении брата Юлиуса в сон, я прошёлся по особняку, лишая всех встреченных разума. Пусть потом сыщики Скотленд-Ярда поломают головы над такой загадкой, как дом, в котором у всех вместо мозга кашеобразная субстанция, а хозяин умер от остановки сердца. На кухне обнаружил копчёный окорок и отхватил от него здоровенный кусок. Нужно срочно восстанавливать силы. Заодно прошёлся тряпочкой по всем местам, где мог оставить отпечатки пальцев.

Вернувшись в гостиную, я привёл в сознание Юлиуса. Теперь я знал, что с ним сделаю.

– Я мог бы просто тебя убить, – сказал я, глядя ему в глаза, – но это для тебя будет слишком просто. Поэтому я сделаю с тобой то же, что и ты делал с другими людьми, обращая их в марионеток ордена. А потом я лишу тебя разума. И последняя мысль у тебя будет о том, что ты только что подписал смертный приговор всему вашему ордену. Теперь я знаю о вас всё, и всё это я прочитал в твоей памяти.

С этими словами я навел на его мозг чёрную паутину. Кстати, получилась она у меня более плотной и насыщенной. Полюбовавшись на дело рук своих, я коснулся ментальным щупом одного из отростков паутины и влил в неё как можно больше света. Паутина сжалась и начала нехотя распадаться, а вместе с ней распадалась сущность того, кто принёс столько проблем моей стране. Когда мозг жертвы превратился в кашу, я остановил его сердце. Разума в теле уже не было.

Из особняка я вышел, накинув чёрный плащ. Всё же в своём белом прикиде я выгляжу довольно приметно. Я прошёл по дороге примерно с километр, когда откуда-то сбоку вывернулась грязная обшарпанная машина и остановилась рядом со мной. Не говоря ни слова, я залез внутрь. Предстояла обратная дорога в Лондон, но перед этим нужно было сделать большой крюк и въехать в город с противоположной стороны. Тряслись по каким-то просёлкам всю ночь, лишь под самое утро заявившись в посольство. Всё, теперь домой, и желательно, как можно быстрее.

Глава 14

Днём, попрощавшись с Майским, отправились на посольской машине в порт, где нас ждал советский сухогруз, доставивший в Англию груз нашей пшеницы. Вот так всегда в России: сами голодаем, но кормим полмира. Пора это прекращать. Тем более что если всё получится с тайными счетами ордена, то денег будет не просто много, а очень и очень много.

В каюте сразу свалился на кровать и проспал почти сутки. Всё же сил потратил в том имении очень много. Проснувшись, поднялся в радиорубку и отправил кодированное сообщение о том, что задание выполнено и что имею дополнительные сведения.

Получив квитанцию-подтверждение, отправился в кают-компанию перекусить. Жор на меня напал просто звериный. Пока насыщался, понемногу начал собираться народ из экипажа. Человек 20 точно. Кто-то достал гитару и начал бренчать, подбирая какой-то немудрёный мотив. Не в силах терпеть издевательство над инструментом, попросил разрешения сыграть на ней. Чуть подкрутив струны, пробежал по ним пальцами и запел:

Синее море, только море за кормой,

Синее море, и далек он, путь домой.

Там, за туманами, вечными, пьяными,

Там, за туманами, берег наш родной…

В кают-компании, казалось, дышать перестали. Даже кок выглянул из своего царства кастрюль, сковородок и мисок. Отзвучали последние аккорды, и тишина взорвалась аплодисментами.

– А спойте что-нибудь ещё… – сквозь овации раздался чей-то голос.

К этому времени собрались все, свободные от вахты.

– Ну, если понравилось, то спою.

Напряжение, гнетущее меня все эти дни, постепенно растворялось в потоке чистых и светлых эмоций.

Шаланды, полные кефали,

В Одессу Костя приводил,

И все бендюжники вставали,

Когда в пивную он входил…

Всё, будет чудом, если мы доплывём до Питера. Вообще-то моряки не плавают, а ходят, но я-то человек сугубо сухопутный, и мне можно. В какой-то момент показалось, что от оваций наш корабль покачнулся. В общем получился полноценный концерт, в котором мне пришлось исполнить весь свой репертуар. И, что самое удивительно, усталости я не чувствовал. Наоборот, был какой-то бешеный прилив сил.

У трапа прямо на пирсе нас ждал автомобиль и стоящий рядом с ним Киров. Проводить меня на борт высыпала вся команда сухогруза. Капитан долго жал мне руку и приглашал почаще навещать их.

– Ты чего опять учудил? – спросил Киров, поздоровавшись и кивнув в сторону борта сухогруза.

– Да так, – я махнул морякам на прощанье и сел в машину, – попел немного.

– Знаю я твоё немного, – хохотнул Мироныч. – Давай, рассказывай, как съездил?

– Съездил просто отлично. Договорились делить шестьдесят на сорок в нашу пользу. Будем ждать специалистов из компании, чтобы те убедились в наличии месторождений и оценили их запасы. Так что надо будет организовать их перелёт в Сибирь и обратно.

– Организуем. Это не проблема. Что-то ещё? – Киров явно почувствовал, что я не всё рассказываю.

– Остановите машину, – попросил я.

Когда авто прижалось к тротуару и остановилось, Киров отправил водителя «покурить».

– Давай, рассказывай.

И я подробно рассказал обо всём, произошедшем в имении Стенхоупа. Не забыл упомянуть про излишнюю болтливость посла Майского.

– Значит, свидетелей, что ты там был, не осталось? – спросил Киров.

– Зачистил всех и стёр все свои отпечатки пальцев, – успокоил я его. – Наблюдения за посольством в момент отъезда в имение я не почувствовал, так что предъявить нам нечего.

– А что ты там про счета и тайники говорил?

– Теперь они все здесь, – я постучал себе пальцем по лбу, – и ещё список всех членов ордена.

– Готовься докладывать обо всём этом товарищу Сталину. Он распорядился дать тебе неделю отдыха, но думаю, что через пару дней вызовет. Ты здесь останешься или со мной в Москву?

– Здесь, – я расплылся в улыбке. Теперь опять смогу увидеться с Ольгой. – За отпуск спасибо. Два дня – это тоже нормально.

Киров засмеялся, увидев мою счастливую физиономию, и позвал обратно водителя.

Меня довезли до самого подъезда дома, где жили Стрельниковы и где я не так давно снимал комнату. Я вылез из авто, попрощался с Кировым и повернулся к подъезду, когда дверь распахнулась, и мне на шею бросилась сияющая Ольга. Видимо, увидела из окна.

– Витя! Любимый! Приехал!

– Здравствуй,