– Сколько километров от Москвы до Вялец? – решила я уточнитьна всякий случай.

– Сто шестьдесят по шоссе и по проселочной дороге еще околосорока, – ответила Раиса, допивая кофе.

– Мне кажется, вам лучше отправиться в круиз на теплоходе, –заявил Кеша, – Италия, Франция… Есть такие туры.

– А вот это интересно, – оживилась подлая баба, и они сАркашкой принялись обсуждать детали.

Я же вышла из столовой, схватила сумочку, села в починенный«Пежо» и нажала на газ. Сто шестьдесят километров, но это от Кремля, а отЛожкина-то ближе будет, часа за три доберусь.

На улице Декабристов я была около часа дня. Раиса оказаласьправа, маленький, сонный проулочек, забытое богом место. На ухабистую дорогубыло страшно смотреть. «Пежо» – хороший автомобиль, но он рассчитан наевропейские шоссе, производители не думали, что на нем нужно будет преодолеватьколдобины, поэтому посадка у машины низкая. Улица Декабристов моему «пежошке»явно не по зубам, вернее, не по колесам.

Я оставила машину у ларька и пошла по разбитой дороге.Первые ворота, попавшиеся на пути, выглядели словно вход в ад: черные,покосившиеся. Калитки в них не нашлось, звонка тоже нигде не видно. Я подергаластворки, с легким скрипом они распахнулись, и я увидела двор, сплошь заваленныйвсякой дрянью. Тут и там валялись покореженные ведра, мотки проволоки, палки.Чуть поодаль, у забора, стояла чугунная ванна, наполненная водой, возлескособоченного крыльца с проваленными ступеньками маячила ржавая бочка, куда,очевидно, должна была стекать вода с крыши во время дождя. Но сейчас онапустовала, на ее краю сидела рыжая клочкастая кошка с больными, гноящимисяглазами. Я от души пожалела несчастное животное, наверное, конъюнктивитдоставляет ей массу неудобств, а ведь помочь киске очень легко. Достаточнопромыть глазки чаем и закапать альбуцид. Но хозяйке дома, очевидно, наплеватьна кошку, как, впрочем, и на собственный быт тоже. Ну неужели трудно убратьдвор? Сгрести ведра в сарай, посеять траву… Самой-то не противно смотреть изодня в день на бардак? Интересно, а как выглядит хозяйка?

Не успела эта мысль прийти мне в голову, как на крыльцо,увешанное тряпками и домоткаными половиками, вышла тетка, облаченная в бордовыйситцевый халат.

– А ну пошла вон, зараза! – замахнулась она на кошку.

Та, коротко мяукнув, побежала к сараю.

– Вам чего? – хмуро осведомилась баба. – Ищете кого? Илипродаете дрянь всякую? Зазря старались, здесь богатых нет, все свое, с огорода.

– Простите, пожалуйста, – улыбнулась я как можноприветливее, – мне бы Раису…

– Это которую? – прищурилась аборигенка.

Тут только до меня дошло, что я не знаю фамилии Алиной тети,хотя, если учесть, как она сто раз повторила: у меня нет семьи…

– Кутепову.

– Какую? – протянула хозяйка изумленно.

– Кутепову, – повторила я, – Раису, живет на улицеДекабристов в собственном доме.

– Таких тут нет, – отрезала баба без тени сомнения, – в этомдоме мы прописаны, Калистратовы, в соседнем Федькины, а в последнемНастька-трамвай кукует.

– Трамвай? – удивилась я. – Какая странная фамилия.

– Это кликуха, – донеслось со двора, – слышь, Кать, РаисаКутепова – это же сеструха Родьки! Ну Академика, забыла, что ль?

Из-за крыльца появился маленький, плюгавенький мужичонка визмятых брюках и грязной майке.

– А и верно, – оживилась Катерина, – Райка и РодькаКутеповы. Жаба и Академик. Вон чего вспомнили, давно уж их тут нет.

– Почему Жаба и Академик? – совсем растерялась я.

– Такие получились, – хмыкнул мужичонка и сел на ступеньки.– Она жадная дико, снега зимой не выпросишь, за ржавый гвоздик удавится, а онумный больно, все пятерки таскал, потом в Москву учиться уехал и пропал.

– А Райка следом подалась, – влезла Катерина, – домишко онапродала, Федькиным.

– И когда же это случилось?

Катерина призадумалась. – Ну, Вовка еще в школу не ходил…Лет десять прошло, и не упомнить. А вам они зачем?

– Да так, – вывернулась я, – мимо ехала, дай, думаю,загляну. Не знаете, Раиса-то где теперь проживает?

– В Свинске, стало быть, – ответил мужичок, – в большомгороде.

– Чушь-то не городи, – перебила его Катерина, – она встолицу отправилась. Помнишь, Федькины рассказывали? Родька теперь большойчеловек, богатый, Райку к себе забрал. Она Сашке и Вальке всю мебель оставила,посуду, ковер. Ничего брать не захотела, с чемоданом ушла. Оно и понятно, зафигом говно в новую жизнь тащить.

– А говорите, жадная, за копейку удавится, – покачала яголовой, – а сколько людям отдала.

– Так за деньги же! – подскочил мужичонка. – Не за так. Давы, коли Райку ищете, у Федькиных поинтересуйтесь, может, она им адресокоставила.

– Не знаете, ваши соседи дома?

Катерина рассмеялась и стала собирать с крыльца тряпки.

– Где же им быть? Сашок небось, как всегда, нажратыйваляется, а Валька по дому крутится. Хотя какое у них хозяйство, Сашок вседавным-давно пропил.

– Еще детей народили, – с укоризной заметил мужичонка, –восемь штук настрогали, ну куда столько!

– Тут одного словно жернов на плечах тянешь, – понесласьКатерина, – выучить надо, одеть, обуть… Никаких средств на спиногрыза нехватает, а как подумаю, что у них восемь! Одних ботинок не напасешься!

– Уроды, одно слово, – и мужик сплюнул.

– Ага, – подхватила Катя, – полудурки.

Приятно было видеть такое родство душ у мужа с женой. Яоставила их на крылечке, среди тряпок с половиками, и пошла в следующий двор.

Избушка многодетной семьи кособокая, с крышей, покрытойтолем, казалась совсем убогой. Правда, на улице, перед домом, было чисто, икошка, умывавшаяся на открытой терраске, выглядела здоровой.

Я постучала в низенькую дверь.

– Входите, не заперто, – донеслось изнутри.