Я шагнула в крохотное темноватое помещение, очевидно, кухню.В углу висела жуткая раковина с отбитой эмалью, рядом примостился ободранныйкухонный столик, за ним стояла допотопная газовая плита с черными чугунными«крылышками», настоящий раритет. У нас с бабушкой когда-то в Медведкове былтакой же агрегат, с надписью «Газоаппарат» на дверце духовки, потом ЖЭК поменялего на более современную модификацию. Возле дверей белела скамейка, под которойвалялась разнокалиберная обувь. Ботинок в этой семье и впрямь было много.Маленькая тощенькая женщина, помешивающая в кастрюле какое-то варево,обернулась. Валя Федькина совсем не удивилась, увидав незнакомую женщину.Хозяйка отложила большую ложку и тихим, бесцветным голосом сказала:

– Здрасте.

– Добрый день, вы Федькина?

Валя выключила конфорку.

– Да, давайте в зал пройдем, а то на кухне от жары с умасойдешь.

Залом тут величали примерно пятнадцатиметровую комнату,обставленную с шиком шестидесятых годов. В центре помещения полированный стол,на нем салфетка и ваза с искусственными цветами. Рядом четыре стула стемно-бордовыми сиденьями, у стены некое подобие буфета, кажется, его называлив те времена «Хельга». В противоположном от двери углу стояли торшер спластиковыми плафонами и два креслица, заботливо прикрытые вытертыми накидками.Ужасная бедность бросалась в глаза, но вокруг было чисто, старенькие занавескитопорщились от крахмала, а на подоконнике буйным цветом полыхали герани,давным-давно подвергнутые остракизму у московских мещан.

– Сделайте милость, садитесь, – приветливо предложила Валяи, обмахнув один из стульев передником, показала на него рукой.

Я устроилась на неудобном сиденье и хотела уже начатьрасспросы, но хозяйка опередила меня. Сев напротив, она положила на столизуродованные работой руки и заявила:

– Уж извините, что побеспокоила, только не одна я такая, насв Вяльцах восемь многодетных, и у всех мэр льготы по оплате отнял.

Я молча слушала Валю. Уже через пару секунд мне сталопонятно, что она принимает меня за корреспондентку из Свинска, от которойтребует разобраться в щекотливой ситуации, связанной с дотациями.

– Нашему Ивану Филипповичу все по барабану, – объяснялаВаля, – дороги разбиты, детский сад переполнен, а уж школа в каком состоянии!Этой весной моему Игорьку на парту огромадный кусок штукатурки свалился.Хорошо, на ребенка не угодил! Мы с родителями ходили к мэру, а толку? Покачалголовой, наобещал с три короба, и все на том же месте и осталось. Нет у городахозяина, пьет Иван Филиппович горькую.

– Думаю, он в Вяльцах не один алкоголик, – не удержалась я.

– Нет, конечно, – грустно подтвердила Валя, – мой Сашок тожезашибает, через день никакой приползает, только он и в мэры не лезет, домаквасит, а Иван Филиппович в кабинете сидит, над ним государственный флаг, настене портрет президента, не простой он человек. Нет ему правов на бухалку,должен он о народе заботиться. Знаете, какая у него зарплата? Больше, чем увсех. Вот пусть и отрабатывает.

– И сколько у вас детей?

– Восемь.

– Не тесно в таком домике?

Валя стряхнула со столешницы невидимые крошки.

– Спасибо и на этом, раньше в общаге жили, да Сашокрасстарался, заработал чуток, вот и обломился нам дом. Прежняя-то хозяйка вМоскву подалась.

– Раиса Кутепова?

Валя удивленно воскликнула:

– Откуда вы ее знаете?

– Извините, но я не имею отношения к журналистике. – Япринялась объяснять ситуацию.

– Даже не знаю, чем вам помочь, – растерянно пробормоталаВаля, – мы с Раисой не дружили. Дом она нам продала и мебель уступила, вот ивсе.

– Адрес ее в Москве не знаете? – без всякой надежды на успехпоинтересовалась я.

– Была бумажка, – протянула Валя, – погодите-ка, в спальнеза иконой гляну. Если уж там нет, не взыщите. Я документы и всякое нужное забожницей держу.

Легко подняв тощее тело, она выскочила за дверь. Яуставилась на круглые часы, мерно тикающие на столе. Вот еще одна знакомаявещичка. Точь-в-точь такой будильник, круглый, с золотой каемочкой, поднималменя в школу. Посередине циферблата цвета сливочного масла был изображен слон,задорно поднявший вверх хобот. Как я ненавидела эти часы, оглашавшие нашукрохотную квартирку трезвоном в самый неподходящий момент. Только-толькоуснешь, а над ухом раздается сначала назойливое «тр-р-р-р», и потом из темнотыдоносится голос бабушки:

– Ну-ну, вставай.

– Еще пять минуточек. – Я начинаю канючить, не открываяглаз.

– Они тебе не помогут, – спокойно возражает Афанасия ивключает свет. Первое, что вижу, открыв глаза, – нагло ухмыляющегося слона.Один раз я нарочно столкнула будильник на пол. Семилетней девчушке казалось,что без часов бабушка не встанет вовремя и внучка спокойно прогуляет школу, ноу бабули, очевидно, в голове имелся встроенный хронометр, потому что ровно всемь она вытащила меня из-под уютного теплого одеяла и отправила на занятия. Акогда я днем пришла домой, на столике бодро тикал новый будильник, точь-в-точьтакой же, как разбитый.

– Уж не знаю, там ли Раиса живет, – сказала, возвращаясь,Валя, – но только она, уезжая, вот такой адресок оставила: «Улица Сапилова, домшесть, квартира сто двадцать». Времени-то много прошло, может, и переехалакуда. Не хотите квасу? Домашний, сама из черного хлеба делаю.

Я отказалась от радушно предложенного угощения и пустилась вобратный путь. Назад, в Москву, я добралась быстрее. Давно заметила, обратнаядорога всегда занимает меньше времени. Въехав в столицу, я купила в «Макавто»клубничный коктейль и стала высасывать его через трубочку. Холодная вязкаямасса медленно скользила вверх по соломинке, и так же медленно ворочались моимысли. Значит, Раиса москвичка. Вяльцы она покинула давно. Зачем же тогда всемнаврала?