— Лютеция, — прокричал Фарамунд с мукой.

На той стороне зала полыхнуло огнем. Потолочная балка переломиласьс хрустом. На пол рухнула часть горящего верхнего этажа. Стены шатались, бревнаходили ходуном, через щели пробивались алые языки огня, жадно лизали дерево.

Внезапно потолок затрещал, начал оседать. Из щелейпосыпались горящие угольки. На миг в свирепых глазах гиганта Фарамунд увиделлютую радость, враг умрет вместе с ним, но вдруг Савигорд рыкнул:

— Она в подвале!.. Дверь за моей спиной.

Потолок обрушился. Гигант быстро шагнул в ту сторону,подставил плечо. Огромная толстая балка обрушилась, как падающее небо, Савигордкачнулся, но устоял на ногах, с усилием выпрямился, а вместе с ним приподняласьи огромная тяжесть верхнего этажа.

Фарамунд бросился к двери. Подошва скользнула на темномпятне, пахнет маслом, упал и больно шарахнулся головой о край двери. В глазахвспыхнули искры. Почти на четвереньках вывалился из комнаты. Сразу от дверивниз повели каменные ступеньки, похожие на смятую чудовищным ударом стену.Снова поскользнулся на чем-то склизком, покатился вниз по каменным ступенькам,таким прохладным, сырым, мокрым...

В стене горел факел, Фарамунд ожидал увидеть подвал, ногрубо вырубленный в камне ход показал ряд каменных ниш, перегороженныхрешетками.

Он выдернул факел, пламя затрепетало от его хриплогодыхания. Камни в стене слились в сплошной серый туман, в горле запершило, он сужасом ощутил, что дым начал сползать по ступенькам сюда, в подземную темницу.

— Лютеция! — закричал он. — Я пришел затобой!

За решетками шевелилось, стонало, выло. Он в ужасе подносилфакел ближе, вглядывался в скрюченные фигуры, глаза щипало, но успевал увидеть,что кто-то распят на стене, кто-то в безумии грызет обрубок собственной руки,кто-то безостановочно ползает на четвереньках, словно ему подрезали всесухожилия...

Горячий воздух выжигал грудь. Сизый дым, а потом уже ичерный, как клятвопреступление, поднялся почти до колен. Всхлипнул и умолкнесчастный, что ходил на четвереньках...

— Лютеция! — закричал он. — Это я,Фарамунд!.. Скажи слово, я заберу тебя отсюда!

И вдруг нещадная мысль пронзила мозг. Проклятый Савигордпоймал его в ловушку. Сам он сгорит под рухнувшим домом, но все равно его быубили враги, никому не выстоять против сотни вооруженных воинов...

— Лютеция!.. Лютеция!

В самой дальней нише на клочке гнилой соломы скорчилосьгрязное лохматое существо. В глаза бросились длинные волосы грязного серогоцвета. Нестерпимая вонь смешивалась с дымом и с силой ударила в ноздри.

Он выставил перед собой факел, всматриваясь в темноту. Этобыл каменный мешок без единого окна. Подошвы скользили по слизи, свет выхватилв дальнем углу клок гнилой соломы. Существо было похоже на серого зверя.Длинные серые волосы, что опускались до самой земли, теперь показались цветапрошлогодней соломы. Вдоль спины тянулись шипы позвоночника, лопатки выступаликак прорастающие крылья.

Из груди вырвался крик. Факел полетел на пол, руки рванулирешетку, мышцы напряглись, вздулись, железо прогнулось, штыри вылезли из ямок.Отшвырнув, он снова подхватил факел, протиснулся в нишу, присел, всматриваясьсквозь дым. Свободная от факела рука проникла через завесу волос. Кончикипальцев ощутили округлое девичье лицо.

В тот же миг его оглушил дикий визг. Женщина вскочила иприжалась в угол между стенами.

Он застонал, сраженный в самое сердце. Лютеция — с серымлицом, покрытым струпьями, в лохмотьях, с грязными всклокоченными волосами,потерявшими цвет! Он видел раскрытый в страшном нечеловеческом крике рот, вэтом жутком вопле загнанного в угол зверька было столько смертного страха, чтоон закричал еще громче, заглушая свой ужас, свою растерянность и отчаяние:

— Лютеция!!.. Это я, Лютеция!

Ее трясло, глаза незрячие, в зрачках отражались огонькифакела. Он отшвырнул факел, Лютеция прижалась к стене, но он сгреб ее в охапкуи понес в сторону двери, там, на ощупь выбрался по лестнице. Все это время онацарапалась, отбивалась, била его кулачками и стучала ногами.

Зал заполнял сизый дым, а раскаленный воздух сжег гортань иопалил легкие. Он сразу уловил запах горелого мяса. Савигорд все еще держалпотолок, теперь уже на спине. Железо на нем накалилось до вишневого цвета.

Фарамунд увидел почти обугленное лицо, распухшее от ожогов.Сверху сыпались раскаленные угли, размером с кулак, падали великану на голову,на плечи, застревали. Тот хрипел, стонал, но главная несущая балка все ещележала на его плечах.

— Пусть боги... — выкрикнул Фарамунд на бегу.

Закашлялся, в голове мысли кружились, как этот сизыйобжигающий дым под порывами ветра. Пробежал через зал к выходу, а когда ступилнаружу, за спиной затрещало, весь огромный дом провалился вовнутрь. Осталисьтолько пылающие стены.

Он выпал наружу, но страшный треск пожаров раздавалсяотовсюду. Дома горели, везде черный дым победными столбами упирался в тучи.

В лицо снова пахнуло жаром, воздух пропитался запахамигорящего дерева, мяса, смешался с ароматами дорогих вин: бочки уже выкатывалииз подвалов и тут же вскрывали.

Дома горели клином по всей южной части. Фарамунд прикрылиспуганное существо в его руках от страшного зрелища, к нему подбежали воины.Один закричал издали:

— Рекс!.. Нашел?

А второй, более сообразительный, метнулся в соседний дом итут же выскочил, вытирая лезвие меча, но в другой руке держал длинную легкуюмантию. Фарамунд торопливо закутал Лютецию, понес, прижимая к груди, кгородским воротам. Воин крикнул обескуражено:

— Рекс! А что с ними?

— Заканчивайте, — бросил Фарамунд сквозь зубы.

Лютеция, укрытая с головой, перестала вырываться, толькомелко-мелко дрожала всем телом. В темноте, отрезанная от мира, она сноваощутила себя в прежнем каменном мешке.

Мир качался и расплывался перед глазами. Из груди рвалисьрыдания. Мимо мелькали люди, волокли вопящих пленников пленниц, а он нес ее какслепой, сердце разрывалось от боли и отчаяния. Он чувствовал, как горячие слезыбегут по щекам, чувствовал их соленый вкус.

Его обогнал Вехульд, заглянул в лицо, сам переменился,словно осыпали мукой, торопливо закричал:

— Погоди, рекс!.. Погляди! Я сейчас крытую повозку...

Исчез, слышались крики, голоса, треск падающей крыши. Волнажара ударила в спину с такой силой, что он сделал два торопливых шага. Лютециюневольно прижал к груди крепче. Она вскрикнула, как испуганная беспомощнаяптичка в железной ладони безжалостного охотника, попыталась освободиться, оннеуклюже зашептал успокаивающие слова. Она перестала, наконец, отбиваться, ноне успокоенная, как он ощутил, а просто снова сломленная, как ее постоянноломали...