– А что, не здесь? – Она сняла косметичку с края раковины, поставила себе на колени и, попередвигав туда-сюда захватанные пудреницы и тушь для ресниц, сказала: – Наверное, в рюкзаке осталась… – И подняла взгляд на Зару.

Зара выпятила губы:

– Угу, похоже на то.

– А можешь его принести?

– Хммм… – Зара взялась за дверную ручку, сообщив в пространство: – У нее теперь работка и она теперь красотка? Ну окей.

– Спасибо! – крикнула Эмира в закрывающуюся дверь.

Оставшись одна, она встала и посмотрелась в зеркало. Над пухлой пачкой влажных салфеток и банкой детской присыпки она обнаружила ту версию себя, которую предпочла бы другой, все еще курсирующей по Фейсбуку и Твиттеру.

Все выходные Эмира гуглила посты и комменты про видео из «Маркет депо» – ничего не могла с собой поделать. На фоне множества видеоматериалов о всплеске полицейского насилия и о маршах «Жизни черных важны» Эмирино вирусное видео казалось каким-то… забавным, что ли? Люди, которые делились им в социальных сетях, снабжали его подписями типа: Это все ужасно, но я ржу и не могу остановиться или О господи, эта девушка – моя героиня! Кто-то сделал скриншот – Эмира, уперев руку в бедро, орет на охранника, – обвел красным контуром личико Брайар, беспомощно и обреченно глядящей в камеру, и подписал: *запикано* Да. Это я. Не спрашивайте. Комментарии гласили: Это личико меня убило насмерть, и Как вы меня достали, как бы говорит ребенок, и Хочу сериал про эту девочку и ее бебиситтера! Чем популярнее становилось видео, тем легче и несерьезнее его воспринимали, отчего вся история делалась одновременно лучше и хуже.

Эмира думала, что такая легкомысленная реакция вызвана сочетанием нескольких факторов. Никто не пострадал – это главное. Брайар была прелестна и покладиста, и ей явно было скучно; Эмира маскировала свой страх резкими и находчивыми ответами. Да, это было видео о расизме, но без кровавых сцен и не такое, после которого день безнадежно потерян. Эмира не могла не задаваться вопросом, как прореагировал бы интернет, узнав, что они с Келли встречаются… встречались. (Четыре звонка от него за два дня Эмира проигнорировала. На последнюю попытку ответила Зара: «Окей, мы успокоились, но говорить с вами мы еще не готовы. Пожалуйста, уважайте наши чувства, спасибо за понимание».)

Келли был не единственным, кто звонил в эти дни. Все выходные Эмира не снимала телефон с зарядки, потому что каждый час раздавались звонки с просьбами об интервью, а один раз – с приглашением в ток-шоу «Реально». Но Эмира всем отвечала стандартной фразой, которой ее научила миссис Чемберлен. «Отвечайте всем, что на данный момент у вас нет комментариев и это все, что вы пока можете сказать, – велела она. – Мы исправим это дело, вот увидите. Мы аккуратно вмешаемся, разъясним все, что могло быть превратно истолковано, и вы исчезнете из фокуса так же быстро, как в нем оказались».

Келли был прав насчет того, что видео принесет Эмире известность, – правда, масштабы этой известности оказались меньше, чем он, похоже, предполагал. За два дня Эмира получила три голосовых сообщения с предложениями работы. Одно было от состоятельного черного семейства, искавшего няню для трех своих мальчиков. Второе – от сетевого издания, которое хотело заказать ей материал из трех частей о защите прав филадельфийских бебиситтеров и сиделок. Третье было с ее нынешней работы, из офиса «Зеленой партии». Женщина по имени Беверли, начальница Эмиры по вторникам и четвергам, трижды звонила ей на мобильный и оставила два сообщения: «Давайте обсудим, как бы нам видеть вас тут чаще, окей?» После того как Эмира извела кучу денег на роскошную бумагу и убила кучу вечеров на сочинение сопроводительных писем, ее скорее бесил, нежели радовал тот факт, что достойным кандидатом в глазах работодателей ее сделало вирусное видео, перевесившее рекомендации и диплом бакалавра. Но это уже не имело значения, потому что отныне она не нуждалась в работе. Родителей больше всего обеспокоил Эмирин наряд на видео; они пришли в ужас от того, что у дочери нет не только работы, но и пальто. «Мама, это было еще в сентябре, – объясняла Эмира. – И работа у меня есть. Я няня».

Приглашение на День благодарения вовсе не дало ей почувствовать себя членом семьи. Иное дело – контракт и налоговая форма номер 1095 от миссис Чемберлен. И хотя в 2016 году почасовая оплата формально снизится из-за налогов, все равно она будет получать больше, чем когда-либо в жизни, почти тридцать две тысячи в год. Нет, с такими доходами ей не переехать в бывшую комнату Шони, но если ее еще когда-нибудь попытается задержать охранник, Эмира сможет сказать, что она – няня, без заминки, не спотыкаясь о мысль, что это неправда. И у нее будет уважительная причина для отказа от ресторанов – рабочая смена длиной в двадцать четыре часа. А когда Брайар пойдет в детский сад, или на плавание в Ассоциацию молодых христиан, или – осенью – на балет в «Академию малышки Лулу», то в списке контактных лиц для экстренных случаев имя и телефон Эмиры будут указаны в одной из первых строк.

И когда Зара, вернувшись с Эмириным рюкзаком, закрыла за собой дверь и прошептала: «Короче, у нас проблема», Эмире – на пороге ее будущей карьеры и в новом статусе сетевой знаменитости – это показалось невероятным, далеким от реальности и чуточку смешным. А Зара бросила рюкзак на пол и сжала губы. Потом молитвенно сложила руки и прижала указательные пальцы ко рту.

Эмира потянулась за рюкзаком:

– Наверное, она просто где-то на дне.

Но Зара, похоже, ее не услышала. Она сжала правую руку в кулак и вдавила его в нарисованный в воздухе маленький кружок. После этого прижала костяшки пальцев ко рту и прошептала:

– Мира, я не шучу. Посмотри на меня. – И затем, глубоко вдохнув, добавила: – Ты больше не можешь тут работать.

Эмира рассмеялась, держа в руке зубную щетку, которую использовала для бороздочек на висках. Она бросила рюкзак себе под ноги и привалилась бедром к краю раковины:

– Прошу прощения?

– Ты должна меня выслушать, прямо сейчас.

– Да я слушаю, но что это на тебя нашло?

– Значит, так. Я там внизу лезу за твоим рюкзаком, он у тебя тяжеленный, как моя жопа, и тут слышу, как эта твоя мадам заходит в ванную… – Зара все это проговорила шепотом и на последних словах показала пальцем в пол, под которым находилась гостевая ванная. – И вот, значит, я забираю твое барахло и слышу, как она спрашивает, правильно ли она поступила. – Зара агрессивно нарисовала в воздухе кавычки. – А эта вторая, Тамра, которая Дядя Том, отвечает «сто процентов» и говорит, что это видео – лучшее, что с тобой случалось в жизни.

Эмира вцепилась в щеточку обеими руками и четырежды провела большим пальцем по белым и голубым щетинкам. Потом почти неслышно положила ее на край раковины.

– Окей, но… нет, погоди… – Эмира тоже перешла на шепот. – Она, наверное, имела в виду другое видео. В смысле, это, для новостей. Которое мы сейчас будем снимать. – Но, произнося эти слова, Эмира уже понимала: даже если и так, все равно обидно. Эмира постоянно сама подчеркивала нестабильность своего текущего положения, чтобы другим не приходилось это делать. Чтобы переварить Зарино утверждение и понять, что из него вытекает, требовалось время, а в первые несколько мгновений единственной мыслью Эмиры было: Миссис Чемберлен обо мне сплетничала? Я думала, мы договорились…