Я уставилась в зеркало. Напротив меня стояла красивая женщина и, подобно богине, лукаво улыбалась. И стан-то гибок, и лицо пригоже, и глаза бриллиантовым светом горят. Неужели я не полюблю никого сильнее, чем саму себя?

Дверь распахнулась и в покои заплыла Асиция. Завидев мое обнаженное тело, она спряталась в своей наголовной тряпке. Хе, да смотри ты, сколько захочется, такую красоту нельзя скрывать.

— Я позже зайду, — промямлила королева и поспешно, позабыв о своей улиточной скорости, бросилась к двери.

Но я не упущу такой момент: чародейка и королева, жена и любовница. Пора выяснить, что с ней происходит. Я взмахнула ладонью и дверь хлопнула, заперев замок невидимым ключом.

— Что у тебя под одеждой? — сурово говорю и делаю шаг вперед.

— Открой дверь, — требует она, замерев на месте, словно мраморная статуя.

— Что ты там скрываешь? — делаю еще шаг вперед.

— Прекрати!

— Чем ты больна? — шагаю уже больше. Асиция пятится.

— Отстань!

Ее слезы текут по щекам и впитываются в дурацкую тряпицу.

— Нет, — взвывает она.

Я не знаю, что за демон овладел мной, но я просто взъерепенилась от злости, по волосам заскакали огненные искры, и я бросилась на королеву.

— А! — женщина с глухим кряхтением плюхнулась на пол. Как будто не человек, а кукла.

Мы некоторое время молча боролись. Ей, надеюсь, было весело, когда она щипала и царапала меня за очень нежные и чувствительные участки кожи. Не пожалев магии, я «выключила» у себя болевые рецепторы, что не помешает мне потом после снятия заклинания тонуть в неприятных ощущениях. Я же не имела права побороть Асицию с помощью колдовства. Главное правило волшебника — не причинять вреда людям Магией. Размахивать руками никто не запрещал. Наконец, мне удалось совладать с богатыми одеяниями королевы и я сорвала шелк с ее тела.

Я ожидала увидеть, что угодно, но только не это.

— Это он сделал с тобой?

— Довольна, мерзавка? — брызнула слюной в мою сторону Асиция. По неровной коже щек стекали слезы.

— Ты же знаешь, что я могу помочь тебе? — я взволнованно протянула руку королеве.

— Мне никто не поможет, — закутывалась в одежды несчастная женщина. — Ему нравится видеть меня такой.

— С синяками и кровоподтеками?

— Да. У каждого мужчины свои предпочтения. И мой король желает, чтобы я выглядела так. Иначе в мою спальню он заходить не станет.

Я ошарашенно глядела на глупую королеву.

— Тебе самой-то хотя бы нравится?

— Смеешься, ведьма?

Я покачала головой.

— Никому ни слова! Если хоть кто-то узнает о предпочтениях Его Величества — не сносить тебе головы.

— Зачем…? Не любовь же?

— Тебя не касается.

Асиция наградила меня уничижительным взглядом и толкнула тяжелую дверь.

Вот это поворот. Ужасный, ужасный человек наш король. С его решением насчет Альды я смирилась, ведь он не найдет ее, а я этому всячески посодействую, а вот Асиция… Я не приемлю насилия такой степени тяжести, особенно к беззащитным женщинам. Пока в голову не приходило мыслей о том, что мне нужно делать, как спасти супругу короля. Поговорить с ним? Затея показалась мне бессмысленной.

Утреннее беззаботнее настроение улетучилось, как ни бывало. Я поспешила к Аньке, чтобы поделиться новостью. Все-таки две головы сочиняют планы похитрее да побыстрее. Сестра нашлась в компании Винеры в Убежище. Хранительница понуро свесила голову, выискивая в пятках надежду на спасение.

— Чем вы тут занимаетесь?

— Приказ короля выполняем, — недовольно бросила Ане. Из ее рук выпала скляночка, но она быстро среагировала и теплым дуновением левитации вернула себе в руку.

— Зелье мужерождения?

— Оно самое.

Я мысленно отправила Аньке всю ситуацию, что произошла со мной сегодня. Ее возмущение разлилось шипящей жижей на мраморном полу.

— Я больше не хочу на него работать, Енина. Как только Словенций разберется с нашим проклятьем, я покину эту службу, и сюда больше ни ногой! Если с таким королем доживу, конечно.

— Бросишь меня? — слабо спросила Винера, потрепав свои скошенные до плеч потускневшие волосы.

— Ох, мы что-нибудь придумаем. Не переживай. Ена, сходи к архимагу, узнай, может, он уже что-то нашел.

Не нашел. Потому что и не искал. До сего момента я и не знала, почему он не берется за наше дело. А теперь, кажется, поняла. Как только мы с Ане лишимся проклятых уз, нас больше ничего не будет держать ни в Ковене, ни друг с другом. А вместе мы дорогого стоим.

— Здравствуй, Еночка, — не поворачиваясь, поприветствовал меня Словенций, когда я все же решила попытать удачу у него в кабинете. — Как раз хотел с тобой побеседовать.

Наконец, он обратил ко мне свое озадаченное лицо и провел пальцами по густой бородке.

— Что случилось? — спросила я.

Мужчина протянул мне руку.

— Сейчас ты дашь обет молчания услышанного.

Я поджала свои лапки к груди. Давать никаких обетов я не собиралась.

— Я взамен тоже дам обещание выяснить, как снимается проклятье.

Была не была, я вложила руку в слишком нежную для мужчины руку.

«Обещаешь ли ты, Енина Гвинская, хранить в тайне все, что услышишь в этой комнате сегодня?», — мысленно вопросил меня архимаг.

«Да», — обет позволил дать мне положительный ответ. «Архимаг Словенций Урфригский, даешь ли ты клятву найти возможность снять проклятие с меня и моей сестры в течение трех лет?».

Мужчина нехотя согласился, не ожидал ограничений по срокам.

— Ну так, что ты там хотел? — на запястье проявился еще один тонкий браслет шрама и напомнил мне про Ольвина. Сердце трогательно кольнуло.

— Ковен Магов должен избавиться от Авариса. И ты нам в этом поможешь.

Словенций заправил прядь волос за ухо и склонился над здоровенным, почерневшем от гари котлом. Он достался ему от прабабки. Жаль, что как у древней прародительницы ему не досталось таланта обращаться с магическими потоками. Отчего мальчика не взяли в Академию Магии. Все, что Словенций умел к пятнадцати годам — заговаривать болячки и делать маленькие серные вонючие бомбочки.

Над Словенцием смеялись в его деревне, и он отстранил себя от общения с селянами. Летом жил в пещерах, зимой в землянках. Но молодой маг-самоучка не терял времени. От злости и отчаяния он ударился в изучение черной магии и к пятидесяти годам овладел ею вполне сносно.

За душу свою уже взрослый колдун не переживал, он вообще не знал о том, что за зло, причиненное людям Магией, он на веки вечные после смерти отправит ее на мучения и страдания. Детская обида Словенция не умерла с возрастом. Хотя и не возросла. Мужчина уже больше не хотел убивать жителей деревни и мстить за годы отшельничества. Но разве зря он столько лет учился черной магии?