Светлана Сергеевна получит внука гораздо раньше, чем могласебе представить, подумал Данилов мрачно. Она и не знает, что в повестке днявопрос о внуке идет первым номером.

Вернулся Саша, прятавшийся от шефа и работы в коридоре, иДанилов поманил его за свою перегородку.

— До свидания, Лида. Я позвоню.

— Пока-а!

Саша вошел и остановился в некотором отдалении.

— Вы меня звали, Андрей Михайлович?

Данилов смотрел в компьютер, зная, что такая тактикадействует лучше всего. Шеф очень занят. Шеф деловой человек.

Шеф всегда на посту и работает по десять часов в сутки.Всем, кто работает меньше и хуже, должно быть «мучительно больно».

— Саш, по-моему, я еще не переносил наш офис в коридор. Иливы сами его перенесли?

Саша молчал. Молчал как-то так, что становилось понятно, чтоон, Данилов, самодур и бурбон и привязался зря, просто от плохого настроения. Вобщем, так оно и было.

— Саш, я не знаю, говорила вам Таня или нет, но с этойнедели мы работаем по субботам. Что вы делаете по субботам?

— Когда что, — ответил Саша осторожно, и Данилову непонравилась его осторожность, — по-разному.

— В прошлую субботу вы что делали?

— Я не помню, — выпалил Саша поспешно. Так поспешно, чтоДанилов не поверил тому, что он не помнит, и посмотрел на сотрудника поверхкомпьютера.

— У вас склероз? — осведомился Данилов.

— Да вроде нет…

— Тогда почему не помните?

— В субботу? — переспросил Саша. — В субботу выходной был,стало быть, я спал.

Ну да. Он тоже спал.

Саше Корчагину от роду было двадцать четыре года, и Даниловуказалось, что он видит его насквозь.

— В одиночестве спали?

— Ну… да. А что? Что-то случилось, Андрей Михайлович?

Данилов понял, что теперь нужно отступить. Преимуществовнезапности было использовано и упущено. Саша пришел в себя, и теперь заставитьего ответить, где и с кем он спал, было невозможно. До этого момента он отвечалпо инерции — раз начальник спрашивает, значит, ему нужно, а теперь сообразил,что вопросы эти ни к работе, ни, соответственно, к начальнику никакогоотношения не имеют. Можно и не отвечать..

Как узнать, что делал Саша? Что на этот счет думают ловкиедетективы из кино?

Данилов сидел, думал и листал свой блокнот с записями«вещественных доказательств и подозреваемых», когда позвонила Марта.

— Слушай, Данилов, — сказала она, как будто прикрывая трубкурукой, — я в метро купила книгу. Называется «Ваш ребенок». В метро вообщепродается очень много ценных вещей. Начальника нет, и я ее читаю. Знаешь, чтопишут?

— Нет.

— Пишут, что для того, чтобы ребенок не орал, его надоносить привязанным к себе и вообще не спускать с рук. Написано, что доктор Спокдурак, и по новой теории ребенок плакать не должен. Никогда. Слышишь?

— Да.

— Я не могу его носить привязанным к себе, — сказала Мартабыстро, — я тогда ума лишусь. Я не трудящаяся женщина республики Бангладеш и неработаю на чайной плантации, а если я приду в офис с ребенком, привязанным кгруди, начальник меня уволит.

Данилов молчал.

— Еще написано, что его нужно класть с собой в постель, аесли вы хотите устроить романтический ужин, ребенка на время ужина можнопривязать на спину матери. Написано, что он там уютно устроится, как вколыбели. А я придумала, что во время секса ребенка можно привязывать на спинуотцу. Заодно он будет его укачивать. Ну как? Может, мне написать виздательство?

— Марта, — произнес Данилов голосом, скрученным в спираль, —через час я подъеду к твоему офису. Спускайся, нам надо поговорить.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила Марта.

— Да, — ответил Данилов и повесил трубку. Через минутузазвонил его мобильный телефон, но он не взял трубку.

— Я уезжаю, — сообщил он сотрудникам, — сегодня не вернусь.Если что-то срочное, я на мобильном телефоне.

Проходя по большой комнате, он задержался у Таниного столаи, нагнувшись, тихо спросил у Тани, которая уже улыбалась освобожденнойулыбкой, предвкушая конец дня без бурбона и самодура:

— Откуда вы узнали про неприятности в доме на Рижском шоссе?

— Что?!

— Таня.

Она опустила глаза и стала внимательно рассматривать егоруку в перчатке, лежавшую на краю ее стола.

— Откуда, Таня? Я обещал Грозовскому не применять к вамникаких санкций.

Ничего подобного он не обещал, но это не имело значения.Тонкие пальцы, в которых она держала какую-то бумажку, вздрогнули и сжались.Бумажка смялась.

— У вас на столе лежал блокнот. — Ее глаза налились слезами.Ира со своего места смотрела с любопытством. Казалось, что от любопытства у неесейчас оторвется ухо. Оторвется и припрыгает по полу к Таниному столу. — Япосмотрела. Там было написано… Но, Андрей Михайлович!.. Я никому, кроме МаркаАнатольевича…

— Все понятно, спасибо.

Она промолчала.

«Вот дура, — подумал Данилов безнадежно. — Никому, кромеМарка Анатольевича!..»

Он уже спускался по лестнице, когда в его конторе вновьзазвонил телефон.

— Девушки, — весело спросили в трубке, когда Ира ее сняла, —начальник все еще на месте?

— Нет, — кокетливо отозвалась Ира. Она всегда кокетничала потелефону, когда Данилов не слышал. — Портфель остался, а начальник отбыл!

— Портфель — это хорошо, — отозвался голос, — но мненачальника бы.

— Что передать? — спросила Ира.

— Ничего. — И трубку положили.

Потом, вспоминая этот разговор, она никак не могла понять,кто это звонил. Голос был знакомый, а вот чей он, Ира так и не вспомнила.

На улице опять шел чертов снег, от которого Данилов не знал,куда деваться.

Он остановил первую попавшуюся машину и попросил отвезти егов Воротниковский переулок, а там долго грел и откапывал «Ниву», которую долженбыл доставить Марте.