— Я не стану больше разговаривать с тобой, мама! — сновазаорал он, как будто собравшись с силами. — Я куплю автоответчик, и ты будешьразговаривать с ним всю оставшуюся жизнь! И скажи Ольге, что не надо большепосылать мне приглашений! Я не приду!

Вместо того чтобы нажать на трубке соответствующую кнопку,он с силой швырнул ее в стену. Заморская пластмасса, не рассчитанная напроявление русских эмоций, врезалась в штукатурку и разлетелась в разныестороны вместе с ненавистным голосом матери, засевшим внутри.

На диван упала какая-то блестящая деталь в уцелевшейпластмассовой коробке. Данилов посмотрел на нее, зачем-то подобрал, бросил враковину и вышел.

Последнее, что услышала потрясенная Марта, был звукзахлопнувшейся двери в спальню.

Утром Данилов обнаружил, что не знает, где его ключи отофиса.

— Может, ты их вчера в сортире утопил, когда телефонамишвырялся? Заодно уж.

— Я не топил ключи.

— Ты точно помнишь?

Вместо того чтобы посмотреть с печальной укоризной — какобычно, — он почему-то дернул ее за нос и сказал:

— Точно.

Настроение у него было превосходным. Он проспал всю ночь,хотя грудь болела и повязка в конце концов совсем промокла и утром на простынеобнаружилось кровавое пятно. Он снял простыню и добавил ее к пиджаку ипорванной рубахе — вынести подальше от глаз домработницы. Он не думал, некурил, не писал в блокноте, он просто спал. Такое с ним не часто случалось.

Наверное, так чувствует себя человек, которому вырезалинаконец то, что мучило его и пугало, а теперь хоть и боль, и слабость, инеизвестно когда заживет, зато — полная свобода, победа, радость, чтосправился, что преодолел!

Он даже не расстроился, что ключи пропали. Что там ключи!Подумаешь!

Найдутся.

Пока он их искал, Марта, полностью готовая, стояла у двери инетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

— Ладно, Данилов, — не выдержала она наконец, — я пошла. Ячеловек зависимый, подневольный, это ты сам себе хозяин и можешь приходить,когда тебе вздумается. А мне опаздывать нельзя, меня скоро повысить должны.

— Я тебя отвезу!

— Тебе еще собираться полчаса. Я на метро доеду, ничего сомной не будет.

— Пять минут, — попросил Данилов.

— Ни одной, — отчеканила Марта, — ты даже кофе не пил! Япошла.

— Позвони мне, — приказал Данилов, — часов… часа в трипозвони.

— Позвоню, когда смогу, — сказала строптивая Марта. Ейпоказалось, что она слышала, как звякнула цепь, которой «старый друг» былпривязан к своей будке.

— Твою машину я заберу! — Придерживая ногой дверь, онзавязывал галстук, задирал подбородок, темные волосы касались полированногодверного дерева, шея была крепкой и сильной, кожа — смуглой.

Марта отвела глаза.

Где этот чертов лифт? Никогда его не дождешься!

— Или я сам позвоню, — неожиданно сказал Данилов, — заберумашину и позвоню. Пока, Мартышка!

— Пока.

Что-то он расщедрился на «Мартышку», такое с ним редкобывало.

Данилов вернулся в квартиру, показавшуюся очень пустой итихой, поставил кофе и сам себе подал завтрак — йогурт, сыр, хлебцы изхолодильника.

«Какого черта я держу их в холодильнике? — вдруг подумал он.— Они холодные, противные, мокрые какие-то. Почему я не держу их в шкафу, вотвопрос».

Он засмеялся, охнул, задев дверцей холодильника по вчерашнейране, и переложил пакет с хлебцами на полку.

Вот и хорошо. Ничуть не хуже, чем в холодильнике.

Блокнот со вчерашними записями лежал на столе, и он сунулего в портфель. Фотография Марты — в черном свитере и толстых ботинках — былапридавлена стопкой журналов. Данилов вытащил ее из-под журналов и сноваприслонил к солонке. Нужно будет купить для нее рамку.

Еще нужно купить новый телефонный аппарат, подумал Данилов судовольствием. Старый не работает. Он, Данилов, разбил его.

Думать об этом было приятно, как будто он совершилбеспримерный подвиг, а не швырнул трубку об стену в истерическом припадке.

Все странным образом изменилось. Раньше он никогда не швырялтрубок, не терял ключей от офиса, не промывал себе ран, не искал преступников.Он никогда не разговаривал с матерью так, как разговаривал вчера.

Прихлебывая кофе, казавшийся этим утром необыкновенновкусным, он вдруг подумал, что все зависит только от него — очень актуальная иновая мысль для почти сорокалетнего мужчины!

От него зависит, как разговаривать с матерью, обижаться нанее или нет, от него зависит, удастся ли вычислить того, кто так его ненавидит,а потом найти и наказать его. И Марта от него зависит, и его сотрудники, и дажеКатерина Солнцева, которой до смерти хочется получить свой дом!

Зря он выдумывал что-то душещипательное про собственноеодиночество.

Нет никакого одиночества. Есть люди — некоторые ближе,другие дальше, — которым нужен Андрей Данилов, которым без него не обойтись, ивовсе не потому, что его отца зовут Михаил!

Телефон зазвонил, когда Данилов уже надевал дубленку.Некоторое время он не мог сообразить, что именно звонит — его мобильный,вызывая его, кричал совсем другим голосом, а домашний аппарат он вчера разбил —опять всплеск самодовольства, как будто из-за угла выглянула ухмыляющаясякошачья морда!

Он пошел на звук и понял, что Марта забыла свой телефон.Куда он теперь будет ей звонить?! Ее рабочего телефона он не знал, а мобильныйзаходился на диване писклявыми руладами.

Данилов еще подумал, отвечать или нет, но телефон настаивал,и он ответил:

— Да.

— Утро доброе, — сказал телефон сдобным голосом, — мнеМартину Владимировну.

Голос был женский, и Данилов подумал, что ему повезло. Могведь и Петрысик поинтересоваться, где его любимая провела ночь.

— Она уехала на работу и оставила телефон, — сказал Данилов.— Что-нибудь передать?

— Ой, это из женской консультации беспокоят, — заторопилсяголос и стал менее сдобным, — вы ей передайте, пожалуйста, что в понедельник мыее ждем на прием. Почему она анализы не сдала? Должны были сегодня прийти, а ихнет! Вы не знаете, она сдавала?