— Да, святой отец, — склонил голову полковник: — Полностью с вами согласен. Разрешаю швартовку и, более того, как человек уважающий нашу святую церковь, я сейчас же свяжусь с полковником Острецовым, он командует второй, южной крепостью, что бы ваш Брат по Вере не испытывал затруднений со швартовкой.

— Все мы братья по вере, сын мой, — назидательно произнёс я, продолжая молитвенно держать руки перед собой: — Может вы всё же найдёте время для совместной молитвы, сэр? Вопросы веры важны…

— Я бы рад… — он прижал обе руки к груди в самом искреннем раскаянии: — Но — служба. Прошу помолиться за меня, святой причетник.

— Очень, очень жаль, господин полковник. Я обязательно упомяну вас в своих молитвах.

— Вот и славно! Спасибо, отче. Начинайте швартовку.

— С Богом! — кивнул я и экран погас, разъединяя нас.

— Фууухххх… — послышался полный облегченья выдох Банкира: — Прокатило! Я уж думал — расстреляют нас, сэр!

— Не стоит недооценивать жадности человеческой, — ухмыльнувшись я назидательно поднял вверх палец: — Ибо грешны мы по определению и радостны, когда ближнего своего обмануть удаётся! Ладно, — скинув с головы капюшон, я хлопнул ладонью по подлокотнику: — Швартуйся и начинай перекачку топлива — самое веселье впереди… Брат ты мой, по Вере!

— Вы, босс, вперёд ногами ныряйте, — поучал меня Банкир, когда мы подошли к рукаву, соединявшему наш корабль с крепостью: — У них там гравитация к поверхности ориентирована — сразу на ноги встанете.

Несмотря на правильность его слов, следовать этому совету я не хотел. Вынырнуть из люка с полой рясы на голове, да ещё под взглядами ожидавших меня там бойцов?! Нет уж, увольте.

— Сам разберусь, — буркнул я, рыбкой ныряя в светлую кишку коридора.

Конечно, Прохор был прав — стоило моей голове показаться над палубой, как меня немедленно повлекло к её поверхности и только помощь ожидавших меня людей уберегла моё лицо от контакта с металлической решёткой, покрывавшей её поверхность.

Кивком поблагодарив помощников я огляделся — мы находились в небольшом помещении, из которого вели, в противоположные стороны два коридора.

— Па-берегись! — послышался вопль моего телохранителя, и, спустя несколько секунд, он, ловко помогая себе руками, уже стоял на палубе: — Ваш шлем, сэр. — протянул он мне часть моей брони: — Вы в рубке оставили, пришлось сбегать.

— Думаешь понадобится? — надевать его мне жутко не хотелось — духота, появлявшаяся спустя несколько минут её ношения, намертво отбивала подобное желание: — Тут же безоружные все?!

— Хуже не будет, босс, — покачал он головой: — Мало ли чего.

— И ведь не отстанешь же, зануда, — буркнул я, забирая у него бронированный горшок: — А это кто?

Когда Банкир приземлился, народ, стоявший до того плотным кольцом вокруг прорезанного прямо в полу люка, расступился и я заметил пару тел, лежавших у дальней стены.

— Это нас встречать приходили, Пью, — пояснил один из бойцов: — Ну мы их и успокоили, отче. Ну чтобы они не того.

— И не того, и не этого, да? — обойдя проём, я подошёл к несостоявшимся защитникам орбитальной твердыни.

На полу, со связанными за спиной руками, лежали два молодых парня в обычной пехотной форме. Один — в отключке, а вот второй во всю пялился на меня, не иначе как силясь прожечь во мне дыру своим взглядом.

— Силы не трать, пригодятся, — посоветовал ему я, присаживаясь рядом на корточки: — Командир ваш ещё здесь? Или уже вниз свалил?

— Ыыы! Ыыыы ы ыы ыыы! — промычал он самым угрожающим тоном, сквозь заклеенный скотчем рот: — Ыыы! Ыы! Ы-иых!

— Да что ты говоришь! Даже так? — отодрав часть скотча — солдатик тут же сглотнул и облизал губы, я повторил вопрос: — Полковник ваш где?

— Не скажу! — пробормотал он краем рта и отвернул голову с самым гордым видом, который мог принять в своём нынешнем положении.

— Скажешь, дорогой мой, еще как скажешь, — ласково пообещал я, поворачивая его к себе за один из ремней портупеи: — Ты же хочешь, исповедоваться? И так, чтобы эта исповедь не оказалась последней в твоей жизни?

— Не скажу! И я это — атеист!

— Вот заладил, — я с сожалением покачал головой и, подняв руку вверх попросил: — Ножик дайте кто ни будь.

Увидев в моих руках клинок, направленный в его лицо, парнишка побледнел, но, упрямо закусив губу, с вызовом мотнул головой — мол, хоть режьте, а ничего не скажу.

— Сын мой, — приблизив лезвие, я пустил зайчик прямо в его глаза: — Как ты думаешь, почему я одет в красное? Не догадываешься?

По его виду было понятно, что он догадывается, вот только озвучивать эту догадку ему уж совсем не хочется.

— Догадываешься… Ну так что? Говорить будешь?

— Нет!

— Молодой, упрямый и глупый, — покачав головой, я, для пробы, несильно ткнул его ножом в шею — так, чтобы только чуть-чуть-чуть проколоть кожу.

Чёрт! Кто же знал, что парнишка решит дёрнуться в этот момент?! Лезвие, хозяин ножа явно очень заботился о его остроте, оно вспороло шею солдата как бумагу, перерезая артерию и мне в лицо ударила струя горячей, солоноватой жидкости, снова, как и на транспорте, превращая меня в окровавленного монстра.

— Твою ж мать! — вскочив, я попробовал прочистить глаза свободной рукой, чувствуя, как кто-то осторожно вынимает клинок из залитых кровью пальцев: — Ну, блин! — кое как приведя зрение в норму я огляделся и едва не выматерился — мой отряд, все четырнадцать человек, стояли на коленях, почтительно глядя на меня снизу-вверх.

— Вы чего? Ну?

— Как и на Марьяне, — прошептал один из них, показывая пальцем на меня.

— Красный Причетник принял жертву, — кивнул, на полном серьёзе его сосед: — Теперь нам будет следовать удача, братья!

— А ну! Прекратить! — рявкнул я: — Удача и так с нами! Чего расселись! Встать!

— Святой Пью, — вышедший вперёд Прохор поклонился: — Это Знак! Первая кровь пролита нами и это не наша кровь! — обернувшись назад он продолжил: — Это — Знак, братья! Святой Пью вот только что говорил мне о возрождении Братства, и вот, смотрите! — он показал рукой на замершее в луже крови тело: — Все, кто пойдут против — умрут! Наш святой! Это — наш святой!

Твою же мать! — мой мысленный мат, если бы он был озвучен, несомненно обеспечил бы мне призовое место на конкурсе матершинников, если бы такой проводился, но увы — высказать своё отношение к словам Банкира, я мог только в мыслях — слишком большое почтение читалось в обращённых на меня взглядах.

— Галдёж прекратили! — подняв вверх окровавленную руку я сжал ладонь в кулак, и, опустив его на уровень глаз продемонстрировал его бойцам: — Во! Мою святость обсудите позже! А сейчас — быстро разбились на тройки и вперёд! Задачи те же, что и на Анцирабе — мне нужны двигатели и надежно зафиксированный гарнизон. Помните — на вас броня, которую не берут пули! Но это не значит, что голову можно совать куда угодно, ясно? Приказываю думать, а уж потом действовать! План крепости вам известен!