Багадур подозревает, что предыдущая рассказчица, рисовавшая картины словами, украла ребенка Рехетре, чтобы устранить претендента на престол. Рехетре считает, что женщина забрала ее ребенка, поскольку сама была бесплодна.

Я c трудом встаю и перехожу на нос корабля, опираясь на изогнутый деревянный конец палубы. Вдалеке из пыли восстают храмы и здания.

Эта женщина, Рассказчица, скрылась в неизвестном направлении.

Экисибетта. Элизабет.

За обедом… Необычная аллергия Рехетре на авокадо. У меня такая же.

Аллергии передаются по наследству?

Лодка слегка поворачивается, оставляя мое тело в тени фигурного носа, и, даже несмотря на жару, меня пробирает холод.

В Саду на Каштановой улице время течет по-другому, в этом я уже убедилась. Чем дольше я остаюсь, тем меньше времени проходит снаружи. Может ли время здесь работать так же? Могут ли три месяца с исчезновения ребенка Рехетре превратиться в почти тридцать лет в Книжной лавке?

Я не дышу, а рука ложится на грудь, словно я боюсь, что мое сердце остановилось, но на самом деле оно лишь замедлилось, подчиняясь здешнему ритму времени.

Одна загвоздка. Мой мозг выдал невероятную, фантастическую теорию, но она не работает.

Потому что ребенок Рехетре – мальчик.

Правда ведь?

Она сказала «мальчик»? Или я так решила?

Я вспоминаю все наши разговоры, но как можно отделить воспоминания и то, что было сказано на самом деле?

Любой отпрыск царя – угроза.

Это я точно помню. Неужели я подумала, что ребенок мужского пола только из-за упоминания о борьбе за престол?

Нет, она точно говорила он, мой, мальчик.

Я поворачиваюсь к Рехетре. Она еще спит сном одурманенных, свернувшись на подушках.

Ты девочка Э., так ведь?

Мы были так рады, когда вас ей передали.

Я должна выяснить. Прямо сейчас.

Багадур. Он движется, трясет головой, просыпаясь, ползком встает. Сверлит меня злым взглядом, как будто потому что я застала его не в лучшей форме.

Я подхожу поближе к нему, чтобы ни Рехетре, ни рабы не услышали, и шепчу:

– Ребенок. Похищенный ребенок Рехетре. Мальчик? Или девочка?

Он выдергивает руку из моих – я и не заметила, как схватилась за него.

– Ты еще осмеливаешься задавать мне вопросы? Ничтожество, льющее отраву в уши благословенной жены!

– Багадур, пожалуйста, я должна… Мальчик или девочка?

Его лицо наливается кровью, а глаза темнеют.

– Назвать меня по имени, будто ты член царской семьи?

Он заносит руку для удара.

Я отшатываюсь. Моя гордость еще не оправилась от утренней пощечины Садики.

Смотрю на Рехетре. Она наверняка мне ответит. За то недолгое время вместе мы, мне кажется, почти подружились.

Словно между нами… какая-то связь.

В горле пересохло. Ноги трясутся. Быть этого не может.

– Рехетре. – Я трясу ее руку. – Благословенная жена, пожалуйста, вы меня слышите?

Багадур тут же оказывается рядом, отпихивая меня от царицы.

– Оставь ее в покое!

Я падаю на спину, пытаясь смягчить падение, оперев руки на занозистую палубу.

Безумие. Никто не может ответить мне на такой простой вопрос.

Рабы.

Я по-крабьи отползаю подальше от Багадура, затем встаю на колени, поднимаюсь и подбегаю к первому гребцу.

– Ребенок Рехетре, – хриплю я, будто пересекла пустыню, чтобы задать свой вопрос. – Мальчик или девочка?

Глаза раба расширяются, он облизывает губы, не сбиваясь с ритма гребли. Затем смотрит на Багадура.

Сообразительный человек мне не ответит.

Я поворачиваюсь к следующему гребцу, но тот переводит взгляд на берег.

С трудом обуздываю свое отчаяние. Глубоко вдыхаю влажный воздух и пытаюсь замедлить биение сердца.

Если моя невозможная догадка верна, то она все еще будет верной, когда Рехетре проснется.

Я подожду. И узнаю.

Возвратившись на свое место у борта, заставляю мысли остановиться, замереть, не превращаться в невозможные, неправдоподобные фантазии.

Мы молча заканчиваем наше путешествие, проплываем мимо погребального храма и входим в гавань. Закат над пустыней раскрашивает пески в цвет пламени, и ковер цвета спелой хурмы простирается от темно-лазурного залива до самого дворца.

Рабы зажигают факелы у воды, спеша встретить прибывший корабль. Мальчик не старше лет десяти ныряет в воду, чтобы за сброшенный канат отвести лодку к каменной набережной.

Двое мужчин помогают Багадуру выбраться из лодки, поднимая его за локти. Он склоняется к одному из них, метнув на меня злобный взгляд, а затем исчезает в темноте за факелами.

Рехетре еще спит.

Но вскоре заботливые руки переносят ее в приготовленный паланкин, будто она не царица, а пациент.

Я сопровождаю ее в тихой поездке до дворца. Я следую за слугами, несущими Рехетре, по пустым нераскрашенным коридорам – скорее всего, мы зашли через задний вход в часть для прислуги – до ее спальни.

Склонив голову, молчу и не мешаюсь под ногами. Позволят ли мне остаться с ней до пробуждения?

Положив царицу на кровать и укрыв ее пушистой лисьей шкурой, рабы выходят из комнаты, кивнув мне, словно теперь забота о ней в моих руках.

Я ставлю стул рядом с кроватью, сажусь и стараюсь уловить на ее лице признаки пробуждения.

Ранний подъем, речная прогулка под палящим солнцем, дневной сон – в итоге я потеряла счет времени. За окном угасают последние лучи солнца, но какое сейчас время года? Как долго длится световой день?

Одно могу сказать точно: я голодная. Наш обед под открытым небом был давным-давно.

Но я не осмеливаюсь попросить кого-то принести мне поесть. Лучше остаться голодной, пока я не узнаю ответ на свой вопрос.

У стула нет спинки. Я сутулюсь, затем плечи устают.

Я сползаю с неудобного сиденья и устраиваюсь на полу, опираясь на деревянную фигуру льва в изголовье кровати царицы.

Время идет, в комнате темнеет. Сначала в тенях пропадают решетчатый стул и стол, уставленный косметикой, затем ковры на полу и скамеечка для ног у кровати, и вскоре я вижу только убывающую луну в окне.

Не испугается ли Рехетре, проснувшись в темной комнате, после того как заснула на корабле?

Я встаю у изножья кровати, давая ей время привыкнуть к моему присутствию.

Но она пробуждается медленно, и я шепчу ей, когда она еще не открыла глаза.

– Багадур?

– Нет, это я. Кепри.

Она пытается сесть, но руки ее не держат.

Я помогаю ей и оседаю на постель рядом с ней.

– Кепри… – Голос обрывается, но она откашливается и снова говорит: – Кепри, позови Багадура. Я не могу уснуть.

Мне жалко ее до слез.

Я хочу за нее бороться.

– Рехетре, вы долго спали. Давайте поговорим, и я помогу. Вам не нужен целитель, вы сильная.

Она качает головой, безмолвно возражая.

Я обнимаю ее