Когда английский посланник предъявит ему претензии по вопросу поставок российского оружия в Китай, бывший военный атташе в Лондоне невозмутимо скажет, что его предшественник граф Путятин действительно собирался передать китайцам несколько тысяч ружей, но российское правительство «отказалось от этой идеи, как только узнало, что оружие будет направлено против союзных европейских держав».

В одном из частных писем из Пекина дипломат Игнатьев оставит свидетельства о поведении европейских оккупантов: «Если бы мне не удалось вмешаться в дело и остановить военные действия, то Пекин был бы теперь грудой развалин, не осталось бы камня на камне… Вообще, англичане и французы, в особенности первые, не представили образцы гуманности и образованности в глазах китайцев в настоящую войну… В Хэсиву, Матоу, Чжанцзяване и снова перед Пекином остались надолго следы грабежа, насилия и разрушения. Вся дорога от Тяньцзиня до столицы опустошена…»

Младший брат императора, принц Гун, будет благодарен Игнатьеву за посредничество в переговорах и гарантии личной безопасности. Поэтому за неделю до ухода англо-французских оккупантов из окрестностей Пекина, 2 ноября 1860 года, Игнатьев и Гун подпишут новый договор, по которому в безраздельное владение Российской империи отойдет не только северный берег Амура, но и восточный берег Уссури, т. е. всё Приморье. Этими результатами «опиумных» войн Россия пользуется до сих пор.

Уже 28 ноября 1860 года принц Гун направил Игнатьеву письмо с официальной просьбой прислать в Китай русское оружие, инструкторов и оружейников. Гун попросил у русского дипломата и помощь в борьбе с тайпинами: по славам Игнатьева – «об отправлении русской эскадры в Янцзыцзян, о придаче к китайским войскам части русских войск и даже назначении главнокомандующим маньчжурским русского офицера».

Принц Гун в это время в союзе с матерью императорского наследника, будущей императрицей Цыси, начал стремительно продвигаться к власти в Китае. Ультраконсерватора Сушуня вскоре после смерти императора Сяньфэна казнят. А императорский брат Гун Исинь и императорская наложница Цыси, дочь некогда бежавшего в Пекин от тайпинов мелкого маньчжурского чиновника, сумеют собрать вокруг себя все традиционалистские силы конфуцианского Китая, спасти Цинскую монархию и даже попытаться начать модернизацию Поднебесной, прежде всего военную. И тут им было не обойтись без европейского опыта и обучения.

От участия в китайской гражданской войне Российская империя откажется, видимо, памятуя по итогам Крымской войны неблагодарную роль подавителя венгерского восстания в тоже соседней Австрийской империи. Россия будет возражать и против участия в борьбе с тайпинами англичан и французов, опасаясь роста их влияния на Цинов. Но по этой же причине вопрос с отправкой оружия и инструкторов решится крайне оперативно – уже к осени 1861 года русские инструкторы и первая партия оружия, 2000 нарезных ружей и 6 полевых орудий, прибыли в городок Кяхту, который находился прямо на границе с Монголией, бывшей тогда частью империи Цин.

Здесь гвардейские офицеры Иван Зейфорт и Иван Филиппенко в октябре 1861 года начали занятия с присланными на обучение 60 солдатами и 6 офицерами из «восьмизнамённых» войск. В силу особенностей цинской военной и бюрократической системы выбор «курсантов» был, мягко говоря, странным. Ставший в Пекине первым постоянным послом, гвардейский полковник Лев Фёдорович Баллюзек (кстати, участник «венгерского похода» и обороны Севастополя) доводил до сведения пекинского правительства: «Офицеры, занимающиеся обучением солдат в Кяхте, доносят мне, что ваши офицеры и солдаты вообще показывают большое рвение и весьма стараются, но выбор людей сделан неудачно. Так, например, офицеры все стары: младшему из них 54 года, а из солдат десять по старости совершенно не способны, и при всём старании их нельзя ожидать должного успеха».

Обучение в пограничной Кяхте происходило с октября 1861 года по январь 1862-го. Внимание инструкторов было обращено в первую очередь на изучение материальной части и правил обращения с оружием. Маньчжурских «курсантов» учили изготовлению пуль для нарезных ружей, основам передвижения пехоты и артиллерии в походе и на поле боя. Практические стрельбы, которые требовали пребывания людей в поле, из-за суровых морозов предполагалось провести лишь весной или летом.

Маньчжурский «амбань»-наместник Сектунга, на подведомственной территории которого шли учения, никак не мог понять сути происходящего обучения, так отличавшегося от традиционных китайских канонов. В своём докладе цинскому двору он сообщал, что «солдаты после прибытия в Кяхту ежедневно занимаются только хождением в строю, двигаясь то вперёд, то назад».

Указывая, что занятия с русскими инструкторами якобы не приносят никакой пользы, этот сановник предлагал отозвать солдат из Кяхты под тем предлогом, что они не могут перенести холодного климата. Действительно, местная администрация не позаботилась о том, чтобы занятия проходили в нормальных условиях: помещение, первоначально отведённое для этого, было очень тесным, а прибывших «восьмизнамённых» «курсантов» поздней осенью разместили в неотапливаемых казармах. Через месяц русским инструкторам удалось подыскать для занятий большой и тёплый дом. Чтобы не прекращать практические занятия из-за наступивших холодов, была специально изготовлена деревянная модель пушки, и китайские солдаты обучались современному артиллерийскому ремеслу в помещении.

Общий надзор за ходом учений «амбань» Сектунга поручил своему секретарю, гражданскому чиновнику Си Лину. Когда русские офицеры попытались научить китайских солдат ремонту оружия в полевых условиях, то перепуганный бюрократ заявил, что «не предписано обучать солдат исправлению оружия».

20 января 1862 года цинское правительство дало указание прекратить подготовку и вернуть солдат и офицеров в Пекин. Но главную роль в быстром свёртывании деятельности русских инструкторов сыграла не косность цинских бюрократов, а неожиданные проблемы на русско-китайской границе в Синьцзяне и настойчивое давление англичан, чей оккупационный гарнизон в Тяньзцине придавал особый вес словам их дипломатов.

Англичане сразу по окончании третьей «опиумной» войны неоднократно предлагали цинскому двору своих инструкторов, но всякий раз получали либо отказ, либо уклончивый ответ. Когда же стало известно о том, что русские обучают китайцев в Кяхте и снабжают их оружием, они усилили давление на цинское правительство.

Воспользовавшись известием об очередных военных успехах тайпинов на юге Китая, английский посланник в начале января 1862 года при встрече с принцем Гуном (о которой донесла в Петербург русская дипломатическая разведка) заявил, что следующей весной Англия намерена вывести свои войска из Тяньцзиня, и предложил поспешить с принятием английских инструкторов для обучения китайских войск по европейскому образцу. Поддавшись панике в связи с новыми победами тайпинов и усилением активности повстанцев-«няньцзюней», отдельные отряды которых в то время угрожали даже окрестностям Тяньцзиня, цинские правители, видя в помощи англичан единственное спасение от мятежников, приняли все предложения британского дипломата и тотчас же написали в Кяхту о возвращении солдат, обучающихся у русских инструкторов.