Мартынов не пожелал задумываться над этим философскимвопросом.

— А какое отношение вы имеете к бывшей любовницеКокина?

— Никакого, — пожал плечами Луканов. — Простоя всегда стараюсь вызнать всю подноготную того человека, с которым имею дело.Своего рода страховка канатоходца.

— Что ж, — пробормотал Мартынов, вопросительноглядя на Женю, — кажется, вы ничего не скрыли.

— Не скрыл? — пытливо спросила у Луканова Ира.

— Не-а, — покачал тот головой. — Тем болееони и так все знали.

— Я же говорила, что ты никчемный человек, —вздохнула Ира — Кстати, не хотите ли поужинать? — обратилась она кМартынову и Жене.

— Нет-нет, у нас еще куча дел, — отмахнулсяГеннадий.

— Может быть, просто чайку? Много времени это незаймет.

Мартынов отказался, а Женя сообщила, что с удовольствиемвыпила бы чашечку.

— Я быстро, — пообещала она.

Мартынов раскланялся и отправился к машине, рассчитываявыкурить в одиночестве сигарету и хорошенько обмозговать состоявшийся разговор.

— Ты сиди в комнате, — приказала ИраЛуканову. — Мы посекретничаем.

Соорудив по чашке чая, Ира сказала:

— Ты, я вижу, прибарахлилась.

— Угу, — сказала Женя.

— Но для обольщения мужчины этого недостаточно.

— Я знаю. Я не для него старалась. Я вообще еще нестаралась. Просто дядя выкинул мою старую одежду.

— Ну, слава богу, дозрел!

— Он не сам дозрел, я намекнула. Вообще у нас сейчассложные отношения, так что ты меня в особняке Ярославских не ищи.

— Что, неужели этот тип, я имею в виду Геннадия,разрешил тебе у него поселиться?

— Даже настаивал — Вот это да!

— Что — да? — неожиданно скривилась Женя. —Он считает, что я ему товарищ. Камрад. Дер Фройнд.

— Я же говорю: тебе надо действовать по сказочномусценарию. Была Золушка — стала Златовласка.

— Это ты что-то путаешь, — не согласиласьЖеня. — Золушка так и осталась Золушкой.

— Но когда она сильно захотела замуж, то вымыла рожу иприлично оделась. И еще крестная что-то сделала с ее волосами. Я умираю, такхочу выступить в роли твоей крестной.

— Но я не могу так сразу! — с надрывом сказалаЖеня. — Геннадий сразу поймет, что я к нему неровно дышу! Веня емунаверняка сказал, что я всегда была замарашкой.

— Да, — мрачно заключила Ира. — Я никогда несмогла бы быть психоаналитиком. Я не понимаю людей даже тогда, когда ониобъясняют мне причины своих поступков открытым текстом.

— Если я выряжусь, мне будет стыдно показаться ему наглаза! — в отчаянии воскликнула Женя.

— Может быть, для тебя это станет откровением, но уженщин обычно бывает все наоборот.

— Я знаю, что не такая, как все! — У Жени на глазанавернулись слезы. — Я червь, я гадкий утенок, я серая мышь, я одежнаямоль…

— Меня, конечно, трогают твои зоологическиесравнения, — осторожно сказала Ира, — но я все-таки считаю, что тебе необходимопересмотреть свою позицию. Причем чем скорее, тем лучше.

— Как бы мне хотелось быть такой, как ты! —зарыдала Женя, зажимая рукой нос. — Вон как ты с мужчинами обходишься! Загалстук водишь!

— Думаешь, мне это нравится? — опечалиласьИра. — Я мечтаю о настоящем мужчине, который ни в чем мне не уступит.

— О таком, как Ян? — продолжая лить слезы,спросила Женя.

— Не о таком, как Ян, а о самом Яне, дурочка!

— Мне надо идти! — прорыдала Женя. — Мартыновбудет сердиться.

— Не рассыплется, если немного подождет, — махнуларукой Ира. — Никогда не веди себя как раба. Не заискивай и не извиняйся.Если ты ему нужна, он прождет и час.

А если не нужна, то твои извинения вообще теряют смысл, нетак ли?

В качестве комментария к ее словам Мартынов внизу дважды нажална клаксон.

— Вот! — сказала Ира. — Он демонстрирует своенетерпение. Что ты должна сделать?

— Что? — эхом откликнулась Женя.

— Помаши ему рукой из окошка и задержись еще минут напятнадцать.

— Я не могу сейчас играть в эти игры, — вытираялицо поданной салфеткой, заявила Женя. — Все складывается ужасно. Венюубили, мой дядя может оказаться преступником…

— Я все понимаю, дорогая, но это не игры. Это твойновый образ мышления. По крайней мере, я надеюсь.

— Ты обещаешь выступить в роли крестной Золушки, когдаэто понадобится?

— Клянусь! — сказала Ира.

Спускаясь по лестнице, Женя подумала, что в ее сказке принцвполне мог бы влюбиться в крестную, и все бы его поняли. «Мою же физиономию,судя по всему, в силах изменить только пластический хирург», — обреченноподумала она.

— Вижу, ты плакала, — хмуро заметил Мартынов,отшвырнув окурок в сторону. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Так, сбрасывала нервное напряжение, — кривоулыбнулась Женя.

«Если мы и дальше будем проводить вместе стольковремени, — подумала она про себя, — то я начну рыдать прямо в твоемприсутствии. Может быть, даже брошусь тебе в ноги». Воображаемая унизительнаясцена ей до такой степени не понравилась, что она решила поскорее перестатьдумать об этом.

— Итак, суши глаза, мы идем на дело, — полушутявелел ей Мартынов.

— Ты не забыл, что квартира Вени опечатана? —напомнила ему Женя. — Милиция все-таки расследует это дело.

— Не думаю, что кто-то охраняет ее ночью. А чтобы неоставлять следов, я взял с собой две пары резиновых перчаток. Ключи у нас есть,так что никаких особых сложностей я не предвижу.

— Давай на всякий случай оставим машину в соседнемдворе, — предложила Женя.

— А что, если за нами погонятся и надо будет срочноуносить ноги? — не согласился тот.

Женя так испугалась, что не нашлась, что сказать в ответ.Всю оставшуюся дорогу они не разговаривали. Только когда автомобиль мягкозатормозил возле дома Лаптева, Мартынов снова подал голос:

— Достань из бардачка наше снаряжение. Там все, чтоможет понадобиться: ключи от квартиры, фонарь, перчатки, флакончик спирта…

— А это еще зачем?

— Стирать следы, если вдруг что.

— А фотоаппарат ты не догадался взять? — спросилаЖеня.

— Да у меня дома только мыльница. В темноте она всеравно что кусок пластмассы. Да и что нам фотографировать? Надо будет всеосмотреть и как следует обдумать увиденное.