— Знаю, что ты приехал вовремя, Никита Васильевич. Это другой человек меня подвел. Если он сейчас появится, прошу тебя — дай мне с ним поговорить.

— Без проблем, — улыбнулся я.

А про себя подумал, что вряд ли Тишин дождется Шкурина. После нашего разговора и выходки Потапа купец, наверное, уже к Новгороду подъезжает. Если не улетел в канаву на крутом повороте.

— У меня к тебе несколько дел, — сказал Тишин. — Во-первых, следствие по делу Соболева и Белецкого еще идет. Но имущество барона уже не под арестом. Поэтому — вот!

Он открыл ящик стола, достал из него какой-то небольшой круглый предмет и мягко толкнул через стол ко мне.

По зеленому сукну, глухо постукивая, покатилась жемчужина почти идеально круглой формы. Падавший из окна свет отражался в ее дымчатых боках.

Я поймал жемчужину и удивился ее тяжести.

— Следствие установило, что Белецкий украл жемчужину из твоей аномалии и передал Соболеву, — сказал Тишин. — Так что сокровище возвращается к законному владельцу.

— Павел Лаврентьевич, — улыбнулся я. — Не сочти за обиду. Спрашиваю как ликтор — у тебя не возникло соблазна оставить жемчужину себе? Ты ведь хотел ее выиграть.

— Нет, — резко ответил Тишин. — К чему такие вопросы, господин барон?

— Поверь, не для того, чтобы тебя обидеть, — серьезно сказал я. — Я все объясню тебе через несколько минут.

— Дальше, — отрывисто сказал Тишин. — На твое имя пришло официальное приглашение. Вот.

Из того же ящика он достал узкий продолговатый конверт из плотной глянцевой бумаги. На глянце сверкал золотым тиснением герб императорского дома.

— Ничего себе! — присвистнул я, кладя жемчужину на стол и беря конверт в руки.

А сам краем глаза наблюдал за Тишиным. Но он даже не взглянул на жемчужину. Смотрел только на меня.

Я распечатал конверт и достал из него лист плотной бумаги. Это было приглашение посетить Летний дворец императора в любое удобное, но ближайшее время. Меня приглашали по важному делу.

Текст был отпечатан, но под ним стояла личная подпись императора.

Я снова присвистнул — на этот раз озадаченно.

Что там случилось у его величества? Похоже, что-то важное, но не слишком срочное, иначе за мной прислали бы конвой.

— Спасибо, Павел Лаврентьевич, — кивнул я и поднялся.

— Это еще не все, — остановил меня Тишин.

Он сердито прошелся по кабинету от стены до стены. Потом повернулся ко мне и через силу сказал:

— Никита Васильевич, я вынужден просить тебя об отсрочке долга. К сожалению, свободной суммы я не нашел, а с продажей имущества возникла непредвиденная задержка. Сегодня деньги должны были быть у меня. Прости. Я постараюсь уладить вопрос с казначейством и возьму на себя все издержки.

Вот так. Честно и благородно.

Сказать, что я уважал Тишина — это ничего не сказать. Передо мной был настоящий дворянин, для которого честь дороже денег. Да и жизни.

— О каком долге ты говоришь, Павел Лаврентьевич? — улыбнулся я. — О твоем проигрыше Белецкому?

— Да, — сердито ответил Тишин. — О чем же еще!

— Тогда изволь внимательно ознакомиться вот с этим документом.

Я протянул ему признание Белецкого в том, что выигрыш был нечестным.

— Обрати внимание — подпись Белецкого подлинная. Ты был под воздействием магии, Павел Лаврентьевич. Твоей вины в этом нет. Только подлость демона. Вот поэтому я и спросил тебя про жемчужину.

— Да я видеть ее не могу! — взорвался Тишин. — Насилу дождался, чтобы отдать тебе и забыть.

— Вот именно, — кивнул я. — Лучшее доказательство.

— Но как быть с твоим долгом казначейству? — расстроился Тишин.

— А вот тебе еще один документ, — улыбнулся я.

И протянул ему банковскую расписку о погашении долга.

— Как ты сумел, Никита Васильевич? — изумился Тишин.

— Есть способы, — хмыкнул я. — В общем, завтра у меня вечеринка по поводу моего отъезда в Столицу. Жареное мясо, свежее пиво, дружеская беседа и демоны-хулиганы. Буду рад тебя видеть.

— Обязательно приеду, — заверил меня Тишин. — Никита Васильевич…

— Да? — спросил я.

— Спасибо!

Я пожал плечами.

— На здоровье, Павел Лаврентьевич. Потап, ты доел пряники? Тогда идем!

Глава 25

— Ну, шатается же!

Арсений ткнул кулаком в скат треугольной крыши над погребом. Тонкое кровельное железо отозвалось глухим лязгом.

— Да где она шатается? — тут же вскипел бригадир.

Уперев руки в бока, он растопырил локти, приплясывая перед Арсением как бойцовский петух.

— Ты еще мечом в нее ткни! Это крыша, а крепостная стена. Снег выдержит, не просядет. Что тебе еще надо?

— Крепче надо сделать, — не уступал Арсений. — Вот будут у господина барона детишки, навалят снега на крышу, захотят с нее скатиться, как с горки, и провалятся! И что тогда?

— Какие детишки? — оторопел бригадир. — У Никиты Васильевича и жены нет!

Честно сказать, я тоже удивился уверенности Арсения.

— Нет — значит, будет! — отрезал Аркадий таким тоном, как будто уже нашел мне невесту и договорился с ее родителями. — Это не времянка, а баронская усадьба. Здесь все должно быть крепко и надежно, чтобы до правнуков достояло без ремонта.

В общем, я был с ним согласен. Но вмешиваться в разговор не спешил. Арсений — мой помощник, вот пусть сам и разбирается с текущими проблемами. Для дела так полезнее.

— И лаз узкий!

Арсений показал на невысокую дверцу под треугольным свесом. В эту дверцу без проблем прошел бы гном среднего гномьего роста и средней гномьей упитанности. А вот всем остальным пришлось бы нагибаться и протискиваться боком.

— Так от холода же! — вытаращив глаза, крикнул бригадир. — Чтобы холод меньше попадал! Ящик с картошкой же в нее пролезет!

— А человек с ящиком? — резонно возразил Арсений. — Еще раз тебе повторяю, это баронская усадьба! И не какого-нибудь захудалого барона, а самого Никиты Васильевича! Здесь все должно быть удобно.

— Так дорого же выйдет, — доказывал бригадир.

— А ты чужие деньги не считай. Делай на совесть, а мы заплатим, сколько надо.

При этом Арсений даже не оглянулся на меня в поисках поддержки, и я довольно кивнул.

Взрослеет парень. Молодчина!

— Никита Васильевич, хоть вы ему скажите! —