– Я никому не рассказывал об этом, – говорит Уилф тихо.

Мы сидим за столиком. Брат возится банкой пива, мы только что заказали бургеры. Минни присоединится к нам позже.

– Может быть успею к десерту, – написала она Уилфу.

Так странно наконец-то с ней встретиться.

Ресторан очень странный. Здесь так шумно и весело. Меню привело меня в полный восторг. Точнее, тот факт, что я могу заказать все, что захочу, и Уилф помог мне выбрать. Мой телефон постоянно пищит – сообщение из «тюремного» чата. Уилфу, конечно, любопытно, он все пытается рассмотреть, что там. Так что я переворачиваю телефон экраном вниз.

– Нет… позволь мне посмотреть, – просит он.

В смущении протягиваю ему телефон. На экране висит уведомление о почти сорока сообщениях.

– Роуз, Фай, Йош и я, – приходится пояснять.

– Йош? – со смехом переспрашивает Уилф.

Люблю, когда он смеется. Брат смотрит на меня большими выпученными глазами. Они всегда такими были, я так его и называла: Пучеглаз. Он смеялся и называл меня Джо-Джо.

Уилф все еще смотрит на меня, и я спрашиваю:

– Хочешь узнать, что за преступления они совершили, да?

На его лице смущенная улыбка.

– Да.

Я показываю ему группу. Фай жалуется на консультантов по подбору персонала, которым нужны какие-то документы, которых у нее нет. Йош советует ее уточнить у офицера по надзору. Я вижу, как Уилф пытается скрыть свое удивление, что я теперь часть этого мира.

Пожимаю плечами.

– Они были добры ко мне.

– Понятно.

– Особо тяжкие, так что приготовься.

– Я понимаю, – говорит Уилф. – Меня заставляли снимать обувь, чтобы убедиться, что я не пытаюсь пронести что-то запрещенное. – Так что они сделали?

– Фай убила своего парня. В аварии. Единственное в ее жизни нарушение. В ее крови нашли алкоголь, чуть больше разрешенного. Он умер, она села за неосторожное вождение на два года.

– Два года, Господи Иисусе!

Не ожидала, что он будет так удивлен.

– Но в чем смысл?

– Понятно, что подобное в ее жизни не повториться. Вне зависимости от того, отправилась бы она в тюрьму или нет.

– Так сколько она выпила?

– Два стакана. Но она худенькая и… – Я задумываюсь, стоит ли продолжать, но все же говорю: – И она просто не очень хорошо водит. Это основная причина. В тот день шел дождь. Она не справилась с управлением. И случилось непоправимое.

– Вот черт, – снова повторил Уилф.

Он ждет историй про остальных, я понимаю это и не обижаюсь. Это нормально, всем любопытно. Они могут спрашивать, как прошел твой день, каковы планы на выходные, но как только узнают, что ты был в тюрьме, хотят подробностей. Вся жизнь сводится к преступлению. И из нас четверых я совершила самое жестокое.

– Роуз ударила какую-то женщину бутылкой по голове. Йош – она японка – украла деньги из банка, со своей работы. Ее мужа сократили, она подключилась к их системе…

Уилф удивленно моргает. На нем зеленая футболка, которая подчеркивает его карие глаза. А когда он тянется за пивом, я замечаю легкий загар на его руках.

Экран телефона снова загорается. Йош прислала кучу смайликов. Они мои новые друзья. И они больше похожи на меня теперешнюю, нежели Лора и Джонти.

Мы молчим. Официант приносит бургеры. Я снова думаю об Имране, как это часто бывает. Интересно, что он делает. Я помню про сиделок, про потерю памяти и про изменения личности. Я не должна сейчас быть здесь, не должна хорошо проводить время. Поднимаю бокал и, прежде чем сделать глоток, мысленно произношу тост за Имрана. «Прости меня».

Прошло несколько минут, прежде чем Уилф заговорил.

– Когда я учился в университете, – начинает он очень тихо, промакая салфеткой капельки воды, которые стекли с его бутылки пива, – у меня была девушка.

Один год мы учились вместе: его завершающий год в Кембридже совпадал с моим первым курсом в Оксфорде. До этого я ездила к нему раз пять или шесть. Мама с папой хотели, чтобы я привыкала к «такой атмосфере». Но я и сама была рада повидаться.

Встречаюсь взглядом с Уилфом и замечаю в его глазах ностальгию.

Последний раз я приезжала на Рождество, как раз перед тем, как он изменился, занялся бизнесом, продавая друзьям какую-то ерунду. Но и учебу он не забросил: домашние работы давались ему легко. Перед самыми выпускными экзаменами он пробежал лондонский марафон. Тогда же он начал насмехаться надо мной. Говорить, что я пассивна и пускаю жизнь на самотек, вместо того чтобы цепляться за любую возможность.

Но я ничего не знала о его девушках. Ни об одной из них. Они выскальзывали из его комнаты, прежде, чем я туда заходила. Я часто задавалась вопросом, почему. Могу вспомнить только одни продолжительные, если можно так сказать, отношения. Две недели он встречался с любительницей ролевых игр, эльфов и всего такого. Она оказалась сексуально одержимой, и Уилф ужасно рассмешил меня историями про нее во время рождественского ужина.

– Да? – удивленно спрашиваю я. Вообще-то я не особо много знаю о его жизни времен Кембриджа.

– Да. Ее звали Бет.

Его лицо становится мрачным, как только он произносит ее имя. Он поджимает губы, и в уголках рта образуются ямочки.

– И что произошло?

Он глубоко втягивает воздух, а затем выдыхает через нос, как курильщик.

– Она умерла, – говорит он. – Она умерла.

– Что? Когда?

– Мы были вместе два месяца. Глупость, конечно. Я же ей никто, не вдовец, ничего такого… Но наши отношения не были… интрижкой. Я любил ее.

– Мы даже не подозревали…

Интересно, страдал ли он так же, как и я: от одиночества, от чувства вины и от ощущения пустоты? По-другому, но так же.

– Я был… Не знаю. Не чувствовал, что имею на это право… – Уилф продолжает рассказывать: – Я был рядом с ней. Она умерла от синдрома внезапной смерти у взрослых, во сне. Когда я проснулся, то все еще обнимал ее. Ее тело. – Он делает глоток пива.

Я быстро киваю, мои глаза мокрые. Бедный брат. Он был совсем один в университете, едва успел повзрослеть. Неудивительно, что он изменился так сильно и так быстро.

Мы встретились глазами.

– Я не считал, что имею право оплакивать ее. Так что вместо этого я составлял списки. И я безумно ревновал, когда ты начала встречаться с Рубеном. И завидовал, что у тебя есть друзья. С людьми отношения у меня не складывались, а единственный человек, который любил меня, умер.

Дело было не только в том, что мы оба страдали. Было еще горе, которое мы оба пережили, только я стала его причиной, а он – жертвой. Но было и еще кое-что: его слова, что он не имел права. На протяжении всего судебного разбирательства и всего времени, проведенного в тюрьме, я не чувствовала, что Сэдик действительно представлял опасность. Случившееся было моей виной. Виноваты были моя слишком бурная реакция, моя нерешительность и нежелание проверить, кто шел за мной. Необоснованное применение силы. Я не была жертвой. Но могла ею стать… Жизнь слишком запутанная.