– Я все еще твой брат?

– Да, – ответил Бикир, не глядя на него.

Бакар опустил руку в воду.

– Вылезай, братишка. Никому лучше не станет, если ты сляжешь с лихорадкой.

Он протянул ему руку, Бикир нехотя встал.

– Пойдем, сейчас ведь не лето – сказал Бакар и накинул на него покрывало, – я позову Ки-Сиела, чтобы растопил камин пожарче.

– Не надо, – Бикир направился в спальню, шлепая мокрыми ногами по каменному полу.

Он залез под одеяло, все так же не глядя на близнеца. Бакар сел рядом. Он чувствовал, что Бикир считает его виноватым, но не мог понять, в чем. Выпили, развлеклись, что особенного? Но вид Бикира говорил об обратном. Надо же, какая она, любовь.

– Бикир, не думай, никто из нас ей не расскажет.

Пустой взгляд, от которого Бакару стало не по себе.

– И так знаю.

– А что сидишь, как будто твой пырларл подох?

– Никак не пойму, зачем поперся с вами.

Бакар задумался.

– Это я тебя уговорил. Понимаешь, мне… не хватало тебя. Уже давно.

Бикир исподлобья глянул на него.

– Серьезно? А Макар с Торэром?

– С ними прикольно, конечно, но не то. Я хотел… почувствовать тебя… совсем близко. Помнишь, ты расстроился, когда узнал, что я женюсь?

Бикир отчетливо вспомнил тот вечер, крыльцо, пролитое вино и свои мысли. Тогда и сейчас – неужели это один и тот же человек? Он кивнул.

– Еще как помню.

– Так вот, теперь я чувствую то же самое.

– Выходит, мы поменялись местами, – Бикир вздохнул, – но почему мне так паршиво?

Бакар почесал голову.

– Ты неправильно воспринимаешь. Давай так. Ты не предал невесту, ты порадовал брата.

– Интересная мысль. Попробую вбить себе в голову. И да, рад за брата, но ему придется смириться, что больше такой радости не будет.

– Вообще никогда? – с несчастным видом спросил Бакар.

– У тебя вид как у Малыша, когда придешь без кренделюшки.

– А я себя так и чувствую.

– Хорошенькое дело, – сказал Бикир, – я не хочу предавать невесту и не хочу обижать брата. И как прикажешь это совместить?

Бакар посмотрел на него и ухмыльнулся.

– Ключевое слово – совместить. Ты подумай, подумай над этим хорошенько, а я пойду, меня ждет моя ненаглядная. Тебя, кстати, тоже.

– Вот ты ублюдок! – крикнул ему вдогонку Бикир.

Как бы там ни было, Ги-Мла ждет его. Он вылез из-под одеяла, оделся и пошел на конюшню. Бикир молча чистил Малыша, то и дело замирая со щеткой в руках. Пырларл, привыкший, что его хозяин все делает быстро и еще успевает разговаривать с ним, все время оборачивался и вопросительно хрюкал.

– Что за скотина твой хозяин, Малыш? – сказал ему Бикир, когда пырларл снова обернулся.

Малыш несогласно фыркнул. Для него хозяин всегда был лучшим. Сын Митверхала вздохнул. Хотел бы он сам быть о себе такого мнения. И ведь был, до сегодняшнего дня.

Пару часов он бесцельно кружил по улицам. Потом заехал к ювелиру и купил для Ги-Млы ажурный золотой браслет работы мастеров из Кавииза. Пусть смотрит на браслет, а не в его глаза. Бикир не был искусным лжецом и боялся, что стоит Ги-Мле посмотреть на него, и она все поймет. Конечно, Кигилы не расторгнут помолвку, но на что будет похожа их жизнь?

– Почему ты так поздно? – спросила Ги-Мла, и Бикиру снова захотелось умереть, когда он увидел ее полные любви глаза.

– Дела… задержали, – запнувшись, проговорил он, – боюсь, прогулки сегодня не получится, скоро стемнеет. Твой дядя будет против.

Дядя не позволил им подняться в комнату Ги-Млы, разрешил лишь пообщаться в гостиной и недовольно посмотрел на браслет, который Бикир надел на руку девушке. Сын Митверхала слушал невесту, кивал и коротко отвечал, но почти не улыбался и не смотрел ей в глаза.

– Бикир, ты какой-то невеселый, что-то случилось?

– Все нормально, девочка моя, просто повздорил с братом.

– Не слышала, чтобы вы ссорились, – удивилась Ги-Мла, – надеюсь, вы друг друга не побили?

– Хотели сначала, – улыбнулся Бикир, – потом передумали. Не обращай внимания.

Ги-Мле ужасно захотелось обнять его. Во дворце Ар-Рааров она бы так и сделала. Но вырваться из дома с каждым днем становилось сложнее, дядя без конца повторял, что не может себе позволить «упустить племянницу».

Бикир скоро откланялся, Ги-Мла была разочарована коротким свиданием, зато мнение Митверхала относительно благовоспитанности молодого Ар-Раара значительно улучшилось.

Постепенно Бикиру удалось заткнуть мерзкий голосок внутри и убедить себя, что оступиться может каждый. Его любовь, сдобренная чувством вины, выросла еще больше. Вскоре в гости приехала мать Ги-Млы, Ги-Гла, пообщаться с детьми и обсудить подготовку к свадьбе. О том, чтобы выйти из дома одной, теперь не могло быть и речи. В те же редкие визиты, которые допускали приличия, Бикиру приходилось сидеть с прямой спиной и вежливо отвечать на вопросы. Все, на что можно было рассчитывать – пожать Ги-Мле руку под столом, и молодой Ар-Раар с нетерпением ждал, когда пройдет месяц, который Ги-Гла намеревалась провести в Мааде.

Бикир продолжал помогать Шэду, скоро они обшарили второй зал. Однажды Шэд спросил про древние легенды, и только тут он вспомнил, что забыл книгу в трапезной. Бикир заглянул туда в тот же день, но, конечно, не обнаружил ее. Он не стал говорить Шикиэрту, рассчитывая, что удастся ее найти. Молодые люди начали обследовать третий зал. Через несколько дней им попался свиток на секретном языке. Не словарь, конечно, но лучше, чем ничего.

Почти неделю Шэд корпел над свитком и добился некоторых успехов, но тут на клан свалилась новая беда. Шикиеш, который и без того ослаб здоровьем, подхватил легочную болезнь. Пять дней целители бились со страшным недугом, но в конце концов объявили, что дело безнадежно. Шикиеш не держался за жизнь и не боролся за нее, желая только одного – вновь воссоединиться с любовью всей своей жизни. На седьмой день он с трудом выговорил слова благословения для сыновей, потом впал в беспамятство и через несколько часов умер. Шэд и Шунске не отходили от него, и Преемник с болью наблюдал, как маленький брат, свернувшись калачиком под боком умирающего отца, гладит его руку. Когда Шикиеш перестал дышать, Шунске не заплакал, а только спросил:

– Папа ушел?

Шэд молча кивнул, сжимая холодеющую руку Митверхала, которая недавно горела в жару.

– Почему он нас оставил? – тихо спросил Шунске.

– Он ушел к маме, – так же тихо ответил Шэд.

– А как же мы?

– У тебя есть я, у меня – ты. Не пропадем.