где мы остановились. Вот оборотная сторона обольщения: один человек имеет гораздо больше власти, чем другой. И при всей сверхъестественной силе Смерти сейчас главенствую я.

– Ты ушла, – жалобно сообщает он. В этих словах эхом звучат его прежние обвинения – раньше, когда он был уверен, что захватил меня, я сбежала. В его глазах я вижу одиночество и разочарование – он строит темницы и возводит стены, чтобы меня удержать, а я все равно проскальзываю между пальцами.

– Я устала, – объясняю я.

На его скуле дергается мускул, а глаза прикованы к моему лицу.

– Я здесь уже не один час, вспоминаю, что мы делали – что ты делала, – признается он. – Как ты выглядела при свете свечей, твои губы… – Крылья Смерти подрагивают, как будто даже сейчас он продолжает вспоминать. – Я не знал, что человеческое тело способно на такое. – Он вздыхает. – Почему ты это сделала?

Я пожимаю плечами.

– Хотела попробовать тебя на вкус.

Мускул на его скуле снова подергивается.

– Но потом ты убежала. – Крылья широко распахиваются и складываются.

Я решаю открыть ему часть правды.

– Мне все еще немного неловко… рядом с тобой.

На миг его черты как бы расплываются, и клянусь, всадник выглядит раздавленным. Правда, это тут же проходит, лицо его разглаживается.

– Что мне сделать, чтобы тебе не было неловко?

– А вот об этом ты уж сам думай. – Я не намерена выполнять работу за нас обоих, мне и трудов по соблазнению хватает с лихвой.

Он делает шаг ко мне.

– Все люди делают… то, что делала ты? – интересуется он, снова уставившись куда-то в район моего рта.

Я чувствую, что краснею, как свекла.

– Как тебе сказать… Нет, не все.

Наверняка найдется немало богобоязненных святош, которые не рискнут таким заниматься. Но остальные…

Смерть медленно кивает, обдумывая услышанное.

– И это работает в обе стороны? – гнет он свою линию.

Я в недоумении морщу лоб. Не поняла.

– Но должно же, – говорит он больше себе, чем мне. – Могу ли я вызвать у тебя те же ощущения, что ты у меня?

У меня медленно округляются глаза. Ого.

– Тут все немного по-другому, – начинаю я и замечаю, как обостряются его черты. Он жадно ловит каждое мое слово. – У меня другое строение организма. – Я подкрепляю слова неопределенным жестом в районе своего живота. – Но в общем и целом да.

В глазах Смерти загорается какой-то адский огонь, он решительно шагает ко мне.

– Значит, ты попробовала меня и подарила мне наслаждение, но не соблаговолила задержаться, чтобы и я мог ответить тебе тем же. А я бы это сделал, – еще один неотвратимый шаг, – могу поручиться тебе в этом.

И по его глазам видно, что это правда.

Еще шаг.

– Ты, должно быть, так же горела от желания, как горел – до сих пор горю – и я. Позволь мне облегчить это.

Облегчить? От одной мысли о моих руках в его шелковой шевелюре и об этих точеных губах на моей коже я действительно начинаю плавиться от того самого огня, о котором он говорит.

– А что, если я отвечу да? – вырывается у меня раньше, чем я успеваю подумать.

Зачем только я это сказала?

Теперь Танатос устремляется вперед, сверкая глазищами.

– Позволь показать тебе.

Я отскакиваю так быстро, что едва не падаю.

Выставляю перед собой руку.

– Погоди, погоди! – прошу я.

Очень, очень неохотно он повинуется.

Мысли скачут как в лихорадке. Я вовсе не хотела, чтобы мои слова прозвучали приглашением к действию, но теперь, когда это случилось, я не могу выкинуть их из головы.

Кто знает, как развернулись бы события, но тут я замечаю, что по комнате мимо нас идут два скелета, таща сундук.

Меня так поглотил разговор с всадником, что я даже забыла о мертвецах, ползающих вокруг нас, но теперь, осмотревшись, вижу их повсюду – они пакуют посуду, волокут ящики, что-то несут по коридору.

– Что происходит? – интересуюсь я.

Танатос как будто не настроен отвечать.

– Сборы, – говорит он неохотно.

– Почему?

– Может, лучше завершим наш предыдущий разговор? – с надеждой спрашивает он.

– Нечего там завершать, – отрезаю я.

– Напротив, там речь шла о том, чтобы завершить твое удовольствие.

Мои щеки пылают все сильнее. Всадник подходит еще на шаг, как бы в подтверждение своих слов.

Но я выставляю вперед и вторую руку.

– Господи, Танатос, перестань. Я не хочу заниматься этим сейчас! – шиплю я, хотя низ живота протестующе пульсирует.

– Я не согласен, – запальчиво заявляет он, как будто чувствует то же, что и я. – Думаю, ты обнаружишь, что любой опыт, которого мне недостает в этой области, я с лихвой восполню огромным энтузиазмом.

Он решил, что я не хочу продолжения из-за его неопытности? Меня разбирает смех. Как любовник он настолько щедр и открыт, что это намного перекрывает любую неопытность. А задний ход я дала как раз из-за его излишнего рвения. Я чувствую, что власть, которую я обрела над ним прошлой ночью, ускользает сейчас от меня, и не желаю с ней расставаться.

– Я еще даже не завтракала, – хватаюсь я за первый пришедший в голову предлог. – А твои слуги упаковывают вещи – зачем они пакуются? Что происходит?

Смерть, конечно, не собирался так легко смириться с поражением, но я вижу, что мои слова задержали его на время.

– У тебя свои инстинкты… – заявляет он, скрипнув зубами, – а у меня свои.

– И что это значит? – не понимаю я.

– Я должен продолжать движение. – Это его признание звучит еле слышно.

Движение… и убийства.

От этой мысли у меня кровь стынет в жилах.

– Мы, всадники, созданы, чтобы идти по миру и уничтожать, – объясняет он. – Я мог бы щелкнуть пальцами и смести человечество с лица земли за считаные часы…

Господи, как же страшно.

– …Но я этого не делаю. Перед всадниками стоит не эта задача. Все мы, четверо братьев, должны понять тех существ, которых уничтожаем. Вот почему я вхожу в каждый город и деревню. Только полностью поняв человека, я смогу принять окончательное решение о судьбе всего человечества.

Я гляжу на него в полном шоке, внезапно по-новому осознав, что у него есть власть уничтожить или спасти всех нас. И что я каким-то образом призвана заставить его передумать.

– Но ты же вообще ничего про нас не знаешь, – стараюсь я говорить как можно убедительнее. – Ты уничтожаешь город, толком по нему даже не проехав.

– Все равно я должен по нему проехать. – Он бросает взгляд на стены вокруг нас. – И теперь ты тоже будешь ездить со мной, Лазария.

______

На улице