Самое ужасное, что напор оказался слишком сильным и душ то идело вырывался из наших рук и скакал по ванной комнате совершенносамостоятельно. Я стала мокрой насквозь минуты через две. У Паши изо рта началивылетать первые ласточки членораздельной речи.

Туманов услышал нас тогда, когда соседи по площадке ужевызвали милицию.

— Я специально сам выехал, — сказал капитанЩедрин, улыбаясь. — Как увидел адрес, сразу догадался, что без вашейженушки тут не обошлось. Квартиры-то рядом. Ох и шкодница же она у вас!

Щедрин и самозванец стояли возле вскрытой двери в ванную комнату.Душ был выключен, Паша лежал на полу, подо мной, и покорно отвечал на вопросы.Зрители ждали Физические упражнения с обливанием ледяной водой привели моегососеда в чувство. В глазах его появилась обида, смешанная с настороженностью.

— Этого парня я тогда впервые увидал, — сообщилон, икая. — Он в звонок позвонил, вот как ты сейчас.

— Что, просто позвонил, и ты тут же с нимподружился? — возмутилась я.

— Почему «просто»? — обиделся Паша. — Непросто.

Он бутылку показал.

— Это что, пропуск в твою квартиру? Зовут-то его как?

— Сашок.

— И ты не знаешь ни где он живет, ни как его фамилия?

— Ты что, сдурела? — завопил Паша. — Буду я упацана, который пол-литру принес, фамилию спрашивать!

Сказал, что мы с ним летом вместе в домино во дворе играли.Может, и играли, я разве помню?

— Интересно, кто из них на кого напал? — спросилкакой-то милиционер, заглядывая в ванную через плечо Щедрина.

Тот выразительно хмыкнул. Потом принюхался и спросил:

— Травку не курили?

— Я не курю, — тут же ответил Паша.

— Да уж, он не по этой части, — подтвердила я.

— Она меня домогалась, — выкрикнул Паша, приподнявголову над полом, насколько ему позволял сделать это вес моего тела. —Юрок, вот те крест! Я ничего такого!

— А зачем портки снял? — спросил Щедрин, делая строгоелицо.

— Она меня мыться заставляла! Так мне че, в одежде надобыло в душ лезть?

— Гражданка Сердинская, это правда?

— Правда, правда, — сказала я, не оборачиваясь.Встретила я его на лестничной площадке случайно. От него водкой так несло, чтопросто почистить зубы не помогло бы. Вот я и решила: чтобы он не вонял на весьдом, сделать доброе дело. У соседей мальчишка-подросток!

Сначала привыкнет нюхать, потом захочет попробовать…

А Паша тут как тут!

— Я детям ничего не предлагаю, законы чту, —пискнул Паша из-под меня.

— Слезла бы ты с его живота, — посоветоваллже-Туманов. — Поза у вас совершенно неприличная.

— Откуда тебе знать? — ехидно спросила я, тем неменее поднимаясь на ноги. — Ты же не практикуешься.

— Я теоретик.

— Может, вы уже начнете нам приплачивать за вызовынаряда? — масленым голосом поинтересовался Щедрин, склонив голову к плечуи глядя на меня с отеческой нежностью. — Ваши психические отклонениядорого обходятся населению, которое платит налоги.

— Отклонения? Да я нормальнее всех вас, вместевзятых! — рявкнула я, пытаясь скрыть стыд под маской гнева.

После чего освободила Пашу, лежавшего в большой холоднойлуже, и, гордо задрав подбородок, прошествовала в свою квартиру, оставивлже-Туманова разбираться с представителями правопорядка. Он, надо сказать, дажене сопротивлялся. «Зачем-то я самозванцу очень нужна, раз он все этотерпит», — подумала я, сдирая с себя мокрую одежду и залезая в ванну. Вгорячую ванну, в отличие от только что принятой. Когда я появилась в комнате,лже-Туманов уже сидел за компьютером, растопырив пальцы над клавиатурой. Ондаже не взглянул на меня.

Всепрощенец!

— Послушай, в какую игру ты играешь? — спросила я,присаживаясь на диван и забрасывая ногу на ногу.

— В игру «Ожидание», — ответил он, необорачиваясь.

— Может, объяснишь мне правила?

— Легко. Я посоветовался со специалистами, мне сказали,что у тебя, по всей вероятности, амнезия.

— Избирательная.

— Что-то вроде того. Так вот: я жду, когда ты менявспомнишь. По-настоящему вспомнишь. Думаю, это произойдет скоро.

— А если этого не произойдет вообще?

— Надеюсь, за время ожидания ты хотя бы ко мнепривыкнешь, — усмехнулся он, приподняв уголки рта в подобии улыбки.

— И по каким признакам ты определишь, что я к тебепривыкла?

— Когда я перееду с дивана обратно в супружескуюпостель.

— Да я тебе уже сто раз предлагала! — возмутиласья.

— Ты предлагала не так, — упрямо сказалсамозванец. — На самом деле ты не помнишь, что я твой муж.

Я замолчала, задумавшись. Может, все-таки начать наступлениена лже-Туманова? Второй раз. Заставить какого-нибудь ретивого милиционерасъездить в «Елочки» и в тот загс, где мы с настоящим Тумановым поклялись другдругу в верности до гроба. Впрочем, Валдаев сказал, что это очень крупное дело.И уж если его уложили в больницу, моих свидетелей за это время вполне моглизапугать до смерти.

— Ну, так что ты скажешь? — спросил Туманов номердва, когда стрелки на часах показали двенадцать и я зевнула в первый раз.

— Что тебе никогда не выбраться с дивана.

* * *

Елена позвонила рано утром. Если ее манера трещать былаестественной, то я сочувствовала ее подругам.

— Ах, Лерочка! Ты не представляешь! Владик сказал, чтоповезет меня в Париж. На целых одиннадцать дней! — приторным голосомсообщила она, не переводя дыхания. — Может ли быть что-нибудь прекраснее?Мы посмотрим на улыбку Джоконды!

Я хотела посоветовать ей ограничиться улыбкой Владика,потому что по утрам всегда бывала не в духе. Но потом вспомнила, что Владик —лишь фантом, и натужно подыграла:

— Я уже позеленела от зависти. Париж, Париж… Э-э…

В мечтах взлетаешь и паришь.

На том конце провода возникло недоуменное молчание.Очевидно, секретарша вертела винтиками в своей голове, пытаясь понять, приеду яна «Речной» к одиннадцати или нет.

— На целых одиннадцать дней, представляешь? —неуверенно повторила она, наполовину сбавив тон.

— На одиннадцать дней! С ума можно сойти, —возликовала я и тут же для ясности добавила:

— Я согласна.

Думаю, когда Туманов будет прослушивать эту запись, он вочередной раз усомнится в моих умственных способностях. Секретарша для порядкапромяукала еще несколько фраз и положила трубку. Значит, опять собиратьсявпопыхах. И почему нельзя назначить встречу заранее?