Мне не терпелось покинуть это заведение. По дороге домой ябуквально обрушился на него. «Джулиен, кем бы мы ни были, но мы взрослые люди.А они еще совсем дети», – сказал я. Он, как всегда, оставался невозмутим.«Да брось ты, Ричард, – сказал он, – не глупи. Таких детей называютслучайными. Они родились в публичном доме и проживут там всю жизнь. Я непричинил им никакого вреда. И если бы я не был с их матерью сегодня вечером,мое место занял бы кто-нибудь другой. Но одно меня поражает во всем этом,Ричард: жизнь берет свое, несмотря ни на что. Конечно, они влачат жалкоесуществование. Да и как могло быть иначе? Тем не менее эти девчушки умудряютсяжить, дышать, даже радоваться. Они смеются, они полны любознательности инежности. Они приспосабливаются – вот нужное слово. Они приспосабливаются ипо-своему тянутся к звездам. Меня это не перестает удивлять. Они мне напоминаютдикие цветы, которые растут в расщелинах мостовой, тянутся к солнцу, несмотряна то что на них все время наступают чьи-то подошвы».

Я не стал с ним дальше спорить. Помню, он еще долго неумолкал. Говорил, что в каждом городе страны есть дети еще более несчастные,чем те две девочки. Разумеется, от этого его поступок не становился лучше.

Я знаю, он часто наведывался в Сторивилл, но меня уже небрал. Я вам расскажу еще кое-что довольно странное… – Тут Ллуэллинзамолчал в нерешительности. Мне пришлось его чуть подбодрить. – Джулиенимел обыкновение брать с собой Мэри-Бет. Он брал ее в заведение Лулу Уайт идругие притоны, при этом Мэри-Бет переодевалась мужчиной.

Я не раз наблюдал, как они вместе уходили из домавеселиться. Если бы вы увидели Мэри-Бет, вы бы все поняли. Она не былауродливой, никоим образом, но и хрупкой ее тоже нельзя было назвать. Высокая,крепкого сложения, с довольно крупными чертами лица. В костюме-тройке изгардероба собственного мужа она выглядела чертовски красивым мужчиной. Волосыона прятала под шляпой, шею оборачивала шарфом и иногда надевала очки, хотя яне совсем понимаю зачем, и в таком виде отправлялась вместе с Джулиеном.

На моей памяти это происходило по крайней мере раз пять. Апозже они обсуждали, как ловко она всех провела. Судья Макинтаир иногдасопровождал их, но, мне кажется, Джулиену и Мэри-Бет это не очень нравилось.

А потом однажды Джулиен рассказал мне, что именно так судьяи Мэри-Бет Мэйфейр познакомились – это произошло в Сторивилле, примерно за двагода до моего приезда. В то время он еще не был судья Макинтаир, просто ДэниелМакинтаир. Он увидел Мэри-Бет в игорном зале и весь вечер играл с ней иДжулиеном, не подозревая, что Мэри-Бет женщина, а когда утром все раскрылось,он уже не смог оставить ее.

Джулиен подробно мне обо всем рассказал. Сначала они решилипросто побродить по городу, послушать музыку «Раззи Даззи Спазм Бенд». Об этомансамбле вы наверняка слышали. Здорово играли ребята. Джулиен и Мэри-Бет,которая, отправляясь на эти экскурсии, называла себя Жюлем, случайно оказалисьв «Вилли Пьяца», там они наткнулись на Дэниела Макинтайра и начали вместешататься по всем местам в поисках хорошего бильярдного стола, потому чтоМэри-Бет отлично катала шары.

День уже был в разгаре, когда они решили разойтись по домам.Судья Макинтайр успел переговорить о делах с Джулиеном, и так как он не был ещесудьей, конечно, а обыкновенным юристом, они договорились встретиться загородом, пообедать и обсудить, что Джулиен мог сделать, чтобы помочь Макинтайруустроиться в какую-нибудь фирму. В ту минуту, когда судья, прощаясь с «Жюлем»,крепко обнял его, Мэри-Бет сорвала с головы шляпу, и по ее плечам рассыпалисьчерные волосы; она сказала ему, что никакой она не «Жюль», и судья чуть не умерот изумления.

Думаю, он полюбил ее с того самого дня. Я появился годспустя после их женитьбы, и у них уже была мисс Карлотта, совсем еще крошка, ачерез десять месяцев родился Лайонел, спустя еще полтора года – Стелла, самаяхорошенькая из всех детей.

По правде говоря, судья Макинтайр никогда не переставаллюбить Мэри-Бет. Вот в чем беда. Тысяча девятьсот тринадцатый был последниммоим годом, проведенным в их доме, к тому времени Дэниел судействовал болеевосьми лет, и все благодаря влиянию Джулиена; и вот что я вам скажу: онлюбил Мэри-Бет ничуть не меньше, чем прежде. И она тоже по-своему его любила.Не думаю, что иначе она стала бы терпеть его.

Конечно, у нее были молодые люди. Прислуга все время об этомсплетничала. Все эти помощники конюхов и посыльные отличались приятнойвнешностью. Их часто можно было видеть на задней лестнице, когда они сперепуганным видом покидали дом через черный ход. Но она любила судьюМакинтайра, по-настоящему любила, и вот что еще я вам скажу: думаю, он недогадывался об этом. Он все время был чертовски пьян. А что до Мэри-Бет, то,казалось, ее ничто не трогает. Она была самым спокойным человеком из всех, когоя знал. Ничто не могло ее вывести из себя, по крайней мере надолго. Пусть онабыла не очень терпелива с теми, кто противоречил ей, но, знаете ли, она никогдане стремилась наживать себе врагов. Она никогда ни с кем не боролась и никомуне навязывала свою волю.

Меня всегда поражало, как она ладила с Карлоттой, которой впору моего отъезда было тринадцать лет. Это был не ребенок, а настоящая ведьма!Она хотела учиться подальше от дома, а Мэри-Бет пыталась отговорить ее отэтого, но девчонка уперлась, и Мэри-Бет пришлось в конце концов смириться.

Мэри-Бет легко расставалась с людьми, так это и было. Можносказать, она рассталась с Карлоттой. Наверное, это объясняется ее холодностью,которая иногда могла свести с ума. Мне никогда не забыть, как она выдвориламеня из библиотеки, а затем из моей комнаты на третьем этаже, когда умерДжулиен. Все это она проделала абсолютно спокойно. «Теперь ступай, Ричард, накухню, выпей кофе, а затем начни собирать вещи», – сказала она, словноразговаривала с малым ребенком. Она на удивление быстро купила мне этот домик.То есть Джулиена не успели еще похоронить, как она купила его и заставила меняпереехать. Разумеется, это были деньги Джулиена.

Она никогда не волновалась. Только однажды я видел еевзволнованной, когда сказал ей, что Джулиен умер. Да, по правде говоря, онабуквально помешалась. Но совсем ненадолго. Затем, убедившись, что ондействительно отошел в иной мир, она словно очнулась и начала прибирать его икровать, на которой он лежал. И больше я не видел, чтобы она пролила хотьслезинку.