Оправдывая название клуба, над входом вращался серебристыйсветящийся шар, вписанный внутрь сияющего кольца — традиционное изображениепланеты Сатурн.

Оставив машину неподалеку от входа, среди десятков дорогихавтомобилей и сотен ярких демократичных мотороллеров, Старыгин и его спутницаподошли к входу в клуб.

— Не стоит тебе сюда идти! — еще раз настойчивоповторил Старыгин. — Ты слышала, что сказал парень из морга? Это плохое,очень плохое место! Здесь опасно!

— Тем более, тебе понадобится моя помощь! усмехнуласьКатаржина. — Не думаю, что в твою университетскую программу входили курсысамообороны!

— А в твою что — входили? — хмыкнул Старыгин.

— Современная женщина должна уметь за себя постоять!

В дверях клуба стоял бледный, лысый мужчина в черномкостюме, удивительно похожий на Фантомаса. Судя по всему, этот оригинальный типосуществлял в этом заведении фэйс-контроль.

— Постойте, сеньор! — приказал он Старыгину ивесьма профессионально пробежал руками по его одежде. Ничего не найдя, оннахмурился, задумался на мгновение и решительно проговорил:

— Извините, сеньор, я не могу вас пропустить.

— Почему? — возмутился Старыгин. — На какомосновании?

— Я не обязан вам отвечать. Это — частный клуб, илюбому посетителю может быть отказано без объяснения причин.

— А мне можно пройти? — игривым тоном осведомиласьКатаржина.

— Вам, сеньорина, можно!

Катаржина показала Старыгину язык и скрылась за дверьюклуба.

— Безобразие! — воскликнул Старыгин и попыталсявойти следом, однако «Фантомас» вежливо, но весьма недвусмысленно отодвинул егоот входа.

Дмитрий Алексеевич скрипел зубами от злости и оглядывался посторонам, как вдруг дверь клуба приоткрылась, оттуда выглянула молодая женщина,лет двадцати восьми — тридцати, в элегантном брючном костюме, с тонкойсигаретой в руке.

Окинув Старыгина взглядом, она повернулась к «Фантомасу» испросила:

— В чем дело, Джованни?

Тот пригнулся к ее уху и что-то прошептал.

Женщина снова оглядела Старыгина.

Тот подумал, что дама вовсе не так молода, как показалосьему в первый момент. Скорее всего, ей уже около сорока.

— Пропустить, Джованни! — распорядилась она.

Старыгин с любезной улыбкой поблагодарил ее и прошел внутрьклуба. Проходя рядом с ней, он сделал еще одну поправку относительно еевозраста: судя по опытному, циничному взгляду, даме было уже далеко за сорок.

Войдя внутрь, он окунулся в море света и музыки.

Вокруг, в сиянии разноцветных прожекторов, сновалихорошенькие официантки с подносами, чуть дальше, на вращающейся тарелкетанцпола, бесновалась публика.

В подавляющем большинстве это была молодежь, скорее дажеподростки, и Старыгин почувствовал себя ископаемым, обреченным на вымирание.Впрочем, в яркой толпе мелькнул мужчина лет пятидесяти, в тонком черномсвитере, с золотой цепью на шее. Удивительно худой, с узкой черной бородкой, оннапоминал оперного Мефистофеля. Усиливали сходство яркие, горящие безумнымпламенем глаза с неестественно расширенными зрачками.

«Кокаин, скорее всего!» — подумал Старыгин, медленнодвигаясь вперед.

Словно ответ на эту мысль, рядом с ним возник молодой негр вэлегантном светлом костюме, с алой розой в петлице. Чуть понизив голос, что,впрочем, было не обязательно среди бешено ревущей музыки, он проговорил:

— Кокаин? Гашиш? Амфетамины? Звездная пыль?

— Поливитамины! — в тон ему отозвался Старыгин.

— Что? — брови дилера удивленно поползли вверх. Онрешил, что столкнулся с каким-то новым наркотиком.

— Спасибо, ничего не надо!

Дилер плотно сжал губы и прошипел что-то крайненеодобрительное.

Старыгин двинулся дальше, пытаясь найти в толпе стройныйсилуэт Катаржины.

Обойдя танцпол по широкой дуге, он наконец увидел своюспутницу.

Она стояла в полутемном углу, в стороне от танцующих, и сней явно было не все в порядке.

Ее держал за руку приземистый длинноволосый парень скороткой толстой шеей и серебряной серьгой в левом ухе. С другой стороны от неестоял, криво улыбаясь и отрезая путь к отступлению, выбритый наголо тип,затянутый в черную кожу.

— Отвали! — довольно громко проговорила Катаржинапарню с серьгой и резко вырвала руку.

Тот грязно выругался и грубо схватил ее за плечо.

— А ну, отпусти девушку! — выкрикнул Старыгин,протиснувшись через толпу и развернув к себе мерзавца.

— А это еще что за миротворец? — ухмыльнулся тот идвинулся на Старыгина, сжав кулаки.

Старыгин попытался вспомнить все, что знал о рукопашныхединоборствах, но ничего подходящего в голову не приходило. Вот если быпонадобилось перевести латинский текст или отреставрировать старинную гравюру,тогда, конечно, он был бы на высоте!

Тем не менее он собрал все силы и ударил противника в ухо.

Точнее, попытался это сделать, но в том месте, где толькочто было это самое ухо с серебряной серьгой, оказалось пустое место, а воткулак хулигана пришел в соприкосновение с нижней челюстью Дмитрия Алексеевича.Он отлетел в сторону и только каким-то чудом удержался на ногах.

А на него уже надвигались оба хулигана. Причем в рукебритоголового сверкнул нож.

Старыгин решил, что дорого продаст свою жизнь, и двинулсянавстречу мордоворотам.

Тип с серьгой коротко замахнулся и попытался повторить свойкоронный удар в челюсть, но на этот раз Старыгин был наготове: он довольноловко пригнулся и отступил в сторону, одновременно нанеся противнику сильныйкороткий удар. Правда, он попал не в солнечное сплетение, куда метил, а вправый бок, но мерзавец покачнулся, в его глазах промелькнуло удивление, и намгновение он утратил стратегическую инициативу.

Старыгин снова замахнулся, но в это время прямо перед нимоказался второй бандит, тот самый бритоголовый, и нож в его руке был угрожающезанесен…

Дмитрий Алексеевич понял, что супермена из него неполучилось, его недолгие удачи на сегодня закончились, и в ближайшем будущембудет боль, кровь и унижение.

Но тут произошло нечто непонятное: бритоголовый тип выронилсвой нож, отскочил в сторону и взвыл от боли.

Старыгин удивленно уставился на него, и только теперьзаметил, что рядом возникла Катаржина. Причем вид у нее был самый решительный исамый угрожающий.

Отступив на полшага назад, она ловко подпрыгнула, выбросилавперед ногу и в прыжке ударила бритоголового ногой в лицо. Тот изумленно охнули отлетел к стене, окончательно утратив все свои агрессивные намерения.