– Не повесят, – горячился рослый капитан. – Яна все пойду. Я судье взятку дам, только бы убрать этого мерзавца со своейтерритории.

Насте хотелось поскорее уйти отсюда. Она отозвала в сторонкутого оперативника, который был ей нужен, попросила дать ей материалы поизнасилованиям и поклялась, что вернет их не позже чем завтра. В другойситуации она бы эти материалы, конечно, ни за что бы не получила. Ни один оперсвои материалы не показывает почем зря. Но, во-первых, сыщик из отделения былнетрезв, а во-вторых, ему тоже очень хотелось, чтобы девица с Петровки убраласьотсюда побыстрее и не портила праздник. А ничего секретного в материалах всеравно не было. Поэтому тоненькая папочка с записями легко перекочевала вНастину необъятную сумку.

На работу она вернулась хмурая и раздраженная, хотя сама немогла бы, наверное, сказать, отчего у нее испортилось настроение. Не успела онараздеться, как позвонил Леша.

– Слушай, тут в прихожей кипа газет валяется. Они тебенужны или можно выбросить?

– Выбрасывай. Это я со злости купила, чтобы отвлечься ине наорать на Короткова.

Остаток дня Настя потратила на подготовку к ежемесячномуанализу тяжких насильственных преступлений по Москве и административнымокругам, разложив перед собой справки, записи, статистические таблицы и картугорода. Она уже собиралась уходить, когда оперативник из Южного округа«проснулся» после пьянки и позвонил.

– Слушай, мне материалы нужны. Я под горячую руку тебеотдал, не подумавши.

– Но я же обещала, что завтра верну. Завтра иполучишь, – возразила Настя.

На самом деле материалы ей были уже не нужны, она выписалаиз них все, что представляло для нее интерес, и готова была их отдать, новпечатление от визита в отделение было неприятным, и она упрямилась изнеобъяснимой вредности.

– Не годится, – настаивал сыщик. – Мне нужносегодня. Давай я подъеду сейчас на Петровку, заберу.

– Куда ты поедешь? Девятый час уже. Я домой собираюсь.

– Тогда давай встретимся по дороге.

– Мне это неудобно. Мы же договорились – завтра. Завтрапрямо с утра я их привезу. Ты что, собираешься ночью с ними в обнимку спать?Все равно ведь до утра ничего делать не будешь.

Они препирались еще некоторое время, но Настя злилась всесильнее и поэтому не уступила. Выслушав в свой адрес массу «комплиментов» ишвырнув трубку, она сложила в сумку свои бумаги, натянула куртку и отправиласьдомой.

* * *

Оперативник из Южного округа положил трубку и растеряннопосмотрел на человека, который сидел по другую сторону стола.

– Сегодня не отдаст. Только завтра с утра.

– Черт! – в сердцах выдохнул тот. – Зачем ейэти материалы? Что она с ними делает?

– Не знаю, – пожал плечами оперативник. – Попросила,я и отдал сдуру. Ее у нас все знают, она то и дело материалы берет. А зачем –мы и не вникаем. Один раз была команда предоставлять ей сведения, с тех пор иповелось.

– Короче, как хочешь, но дело должно быть сделано. Тыпонял?

– Да понял я, понял, – махнул рукойоперативник. – Сделаем, не беспокойтесь.

* * *

У нее болела голова, и больше всего на свете ей хотелосьзабиться в темный уголок, отвернуться к стенке и ни с кем не разговаривать. Онабыла замужем всего пять месяцев, и сейчас с ужасом думала о том, что ее ждет непустая квартира, где можно помолчать и расслабиться, а Леша, с которым нужнобудет общаться. Впервые за эти пять месяцев Настя Каменская пожалела о том, чтовышла замуж. Ей до того сильно хотелось побыть одной, что она чуть было не пошлапешком от метро до дома. При ее фантастической лени четыре автобусныеостановки, пройденные пешком, могли бы приравниваться к подвигу, достойномузанесения в книгу рекордов. Но к подвигам она сегодня явно не была готова,поэтому все-таки села в автобус.

С Лешей Чистяковым она была знакома двадцать лет, из которыхпоследние пятнадцать он упорно делал ей брачные предложения. Двадцать лет стажазря не прошли. Алексею достаточно было одного взгляда на Настю, чтобы понять, вкаком она настроении.

– Ужин на плите, – сказал он. – Ты поешьодна, ладно? Мне нужно еще немного поработать.

Она кивнула и слабо улыбнулась. Хорошо, что можно ещекакое-то время не разговаривать.

Леша ушел в комнату и сел за компьютер, а она сталаразогревать еду. Подцепив вилкой отбивную со сковороды, она вдруг заметила, чтомясо на сковородке уложено плотно, кусок к куску. Похоже, отсюда еще не бралиничего. Выходит, Лешка не ужинал, ждал ее, но понял, что сейчас Настю лучше нетрогать, и мужественно отправил ее на кухню одну. Сидит теперь голодный…

– Лешик, мне скучно! – крикнула она. –Поужинай со мной.

Муж так явно обрадовался, что она даже развеселилась. Нет,что ни говори, а она правильно поступила, выйдя замуж за Чистякова. Настябыстро достала еще одну тарелку, положила вилку и нож. Доставая хлеб из стоящейна подоконнике хлебницы, она увидела аккуратную пачку газет, тех самых, которыеЛешка грозился выбросить.

– Чего ж ты их не выбросил? – спросила она,показывая на газеты. – Ты же собирался.

– Я их решил сначала почитать, расстроился и забылкак-то.

– Расстроился? Почему? Страна стоит на порогеэкономического краха? Или ты боишься, что в декабре мы выберем не такую Думу,как тебе хочется?

– Я прочитал интервью с руководителем одного из банков.Он жалуется на то, что растет компьютерное мошенничество. Дескать, ждал новуюкомпьютерную программу для защиты банковской информации, а та организация,которая должна была эту программу поставить, говорит, что талантливыйпрограммист, работавший над программой, скоропостижно умер, не успев закончитьработу.

– И что тебя так огорчило?

– А там названа фамилия этого программиста. Это ГеркаМискарьянц, мой сокурсник. Потому я и расстроился. Он ведь молодой совсем, нашс тобой ровесник. Знаешь, я вспомнил, как он с первого курса встречался с однойдевчонкой с филфака. Герка был однолюб, он на ней потом женился. И он тактрогательно за ней ухаживал… Представляешь, каково ей – в тридцать пять летостаться вдовой.

Настя неторопливо доела свою отбивную, размышляя над тем,почему ей так не понравилось то, что сказал Леша. Ведь ничего нового она неузнала, о смерти Германа Мискарьянца ей было известно еще несколько дней назад,когда Тарадин рассказывал об убийстве Карины. Но что-то не понравилось, что-тонасторожило. Она знала, что теперь это неведомое «что-то» будет терзать ее имучить, лишая сна и не давая сосредоточиться ни на чем другом.

– Я, наверное, тебя еще больше огорчу, если скажу, чтоего жена тоже умерла. Ее убили, – сказала Настя, наливая себе кофе.

– Господи! – ахнул Леша. – Вот несчастье-тона семью! А за что ее?