он был в кожаную, распахнутую на груди тунику. Бедра охватывала кожаная же юбка. На ногах у него были обуто какое то подобие кожаных же тапок. Копье, которое он держал в руке, настороженно поводя им из стороны в сторону, было изготовлено из крепкой деревянной парки к концу которой была кожаной веревкой примотана кость, срезанная наподобие медицинской иглы. Лицо незнакомца имело резкий, ястребиный профиль и было украшено густой черной бородой, заплетенной в две тугие косы. Волосы на голове были заплетены в пучок, свисавший с макушки наподобие конского хвоста.

Пока Венцель делал эти наблюдения из соседних хижин, которых в поселении было всего то штук восемь, выскочило еще с десяток мужчин и бросились на помощь к первому. Обменявшись несколькими фразами, которые хоть и показались Венцелю знакомыми, но остались непонятыми, они разошлись и стали осматривать трупы животных, убитых 371 м. Сознание человека-корабля испытало легкое беспокойство, от того, что аборигены, в порыве поискового энтузиазма могут наткнуться на робота, стоявшего метрах в двадцати от места происшествия и которого местные пока не замечали благодаря его неподвижности, темноте и совершенной маскировке. Поэтому он дал команду 371му медленно и бесшумно отойти назад на пятьдесят метров. Чувствительные акустические сенсоры робота не уловили никаких посторонних звуков. Однако десяток первобытных охотников как по команде повернулись в его сторону. Они настороженно уставили свои копья в темноту и настороженно вслушивались в ночь.

371й продолжал медленно отходить, а охотники все так же стояли и настороженно вглядывались в пространство перед собой. Когда между аборигенами и роботом оказалось расстояние более пятидесяти метров, Венцель развернул оконечное устройство и побежал в сторону ближайшей рощицы, рассчитывая переждать светлое время на ветвях одного из деревьев в ней, а следующей ночью наведаться обратно в поселение и расставить акустические датчики.

Вурдалак

Охотник клана черной руки, Джара, спал в своей хижине в объятиях своей новой жены. Старая спала у входа, вместе с ребенком. Ребенок ворочался во сне и это мешало мешало охотнику заснуть. Он встал, одел чуни, подошел к тлевшему посередине хижины очагу. Покопался в нем, достал остатки мяса, тушеного в глиняном горшке с корнями и тихо прошел к выходу. Сел, притворив за собой полог. Тут же под ноги кинулся верный степной волк по кличке Мохнатый. Потрепав его по загривку, Джара сунул ему кость с остатками мяса, которую собирался только что обглодать сам. Волк лизнул руку хозяина и, приняв подарок, улегся у его ног. Мужчина же сидел на большом и нагретом на солнце камне и размышлял о том, зачем он взял себе еще одну жену. С одной стороны, она, конечно, молода и красива и искусна в ночных утехах, а с другой — теперь придется приносить домой на треть больше мяса. А что бы его добыть — нужно будет на треть больше времени проводить на охоте. Вместо ночных утех… С третьей стороны, его первой жене было тяжело самой, в его отсутствие и хозяйство вести и растить ребенка. А так ей будет помошница. Поладить они должны… Да и нельзя было не взять в жены юную сестру друга Сама, погибшего месяц назад на охоте. Старик-отец Сама был не в состоянии прокормить семью. А других сыновей у него не было. Да. В степи мужчина — это кормилец и охотник. Вот на юге, говорят, есть люди у которых семью кормят женщины. Они выращивают зерно и работают в поле. Их мужчины ленивы и только и делают, что сидят под навесом, пьют вино и кушают лепешки. Тут воспоминания Джарры перескочили на вкус этих самых лепешек. Ему, тогда еще ребенку, однажды удалось попробовать такую. В тот год клан ходил охотится в предгорьях. И там они встретили других людей. Непохожих на охотников. Встреча кланов — это всегда праздник, если только они не враждуют. Лучшая одежда, лучшая еда. И вот, на разосланной холстине, которую именовали не иначе как «божьей дланью», среди вареного и жаренного мяса, вареных кореньев зефы, вкусного стоялого сока фигурного дерева и появились две лепешки, которые женщина из встреченного клана заботливо распарила в горшке. Они источали непередаваемый аромат и стали главным угощением праздничного обеда. Всем досталось по небольшому кусочку и Джара с улыбкой вспоминал, как растягивал удовольствие, отщипывая по маленькому кусочку от вкусно пахнущей и поразительно вкусной массы…

Тут Мохнатый вдруг насторожил уши, бросил кость и в следующее мгновение с громким лаем кинулся в темноту за хижину. Еще через мгновение туда же бросились и остальные ручные волки поселения.

Поняв, что происходит что то неладное, Джара бросился за копьем и поспешил к ним на помощь. Но, когда он выскочил в темноту, окружающую стойбище, то увидел только трупы животных. Внешне, они почти не имели повреждений, но лежали абсолютно неподвижно. Джара напряженно водил копьем, ожидая нападения. Но ничего не происходило. Кто бы не убил волков — он больше себя никак не проявлял. Но, неким звериным чутьем, охотник чувствовал, что в темноте кто то есть. Он все еще стоял, настороженно поводя копьем, когда к нему подошли другие мужчины стойбища.

— Что случилось? — спросил его глава клана Дрок. Джара не ответил, а молча указал на трупы волков, едва различимые в темноте при неровном свете факела.

— Как это произошло, кто их убил? — снова спросил старейшина клана, перехватывая поудобнее копье. Он был опытным охотником и понимал, что зверь, убивший восемь волков может оказаться не по зубам и одиннадцати вооруженным мужчинам.

— Я не видел, отец, — ответил Джара. Дрок не был его родителем, но уважение к главе клана требовало именно такого обращения. — Мохнатый что то почуял и кинулся в темноту. За ним — вся стая. Я только факел зажег — и за ними. А они уже лежат. И все… Ни звука, ни рыка, ни шороха.

— Посвети мне — коротко сказал Дрок, и направился к трупам животных. Джарра последовал за ним. Остальные члены клана остались стоять на месте напряженно стискивая в руках копья. Дрок переходил от тела к телу, переворачивал их, осматривал место рядом с ними… Потом повернулся к Джаре и спросил:

— Видишь?

— Вижу, отец, — ответил тот. И в самом деле, здесь произошло что то страшное и странное. Кроме следов самих волков вокруг не было ни одного другого следа. Но,