и остановиться. Приложив палец к губам, выразительно кивнул на двери.

Я поднялась на носочки и осторожно подкралась ближе; у меня нет слуха оборотня. В десятке метров от двери стояли двое — парень и девушка. С виду ничего необычного, но они шептались, как пара заговорщиков, упомянув при этом имя нашего Тадеуша!

— Я не уверен, — протянул голос неизвестного парня.

— Брось, будет весело, — ответила... Фелисити!

— Не спорю, но тебе не кажется, что с моей стороны это крайне непрофессионально?

— Всем всё равно, вот увидишь.

— Там же будут профессора...

Фелисити равнодушно фыркнула и нетерпеливо притопнула ножкой, послышался звонкий стук её каблучка. Я аккуратно выглянула в щель. Блондинка беседовала с веснушчатым старшекурсником с сотней косичек на голове. Судя по жёлто-зелёным цветам ученической формы, он с факультета Лечебной магии.

— Вёрдж, так ты хочешь пойти со мной на свидание или нет? — лично в её голосе такого желания не звучало, только раздражение медлительностью кавалера.

— Хочу.

— Значит, ты согласен.

— Хорошо, я согласен.

Закончив непонятный разговор, они направились в сторону столовой. Мы выждали две минуты и вышли следом.

— Вы что-то поняли? — шёпотом спросил Лёвы; на его лице мелькнула тревога.

— Лично я нет, — Майло почесал голову. — А ты, Иви?

— Немного. Фелисити пообещала парню свидание в обмен на какую-то услугу.

— А причём тут Тадеуш?

— Хотела бы знать... Но вряд ли она задумала что-то серьёзное, — я успокоила Лёву. — Она не знает, кто мы, а на всё остальное плевать. Идём уже, пора есть.

***

Финальная игра за кубок Академии по баскетболу на драконах была назначена на час дня, но уроки не отменили. Ректор Ливси далёк от спорта в силу возраста (это же не турнир клоунского мастерства), поэтому не проникся просьбами студентов сделать день выходным. Единственная уступка, на которую он пошёл, — сокращение количества занятий до одного. У пятого курса факультета Защитной магии этим одним оказалась алхимия.

Мы зашли в «стеклянную» лабораторию вслед за сокурсниками и заняли места на последнем ряду. Никакого рабочего настроения не было и в помине. Даже моя неутолимая жажда знаний сегодня взяла отпуск. Как можно думать о рутинной учёбе, когда жизнь рушится?

Попыталась взглядом отыскать Ингрэя, но он на уроке, по всей видимости, появляться не собирался. Нейл и Райан тоже прогуливали... как и ещё десяток смельчаков. Я знаю Горни всего лишь по одному занятию, дуэли и короткой стычке в столовой, но с уверенностью могу сказать, что он им ещё отомстит.

А мы-то зачем припёрлись? Дурацкий рефлекс!

— Как же мне будет не хватать завтраков, — вздохнул Майло. Он опустил голову на сложенные на парте руки и бездумно вглядывался в стеклянный котелок. Его лицо частично отражалось в блестящей поверхности, и задумчивое выражение на нём ничуть не вязалось с бестолковой фразой.

— Давай ты притворишься, что обеспокоен нашим отчаянным положением, хорошо? Почему я одна должна со всем разбираться?

— Потому что Всезнайка у нас ты, — привычно огрызнулся оборотень. — У меня вся эта фигня уже в печёнках сидит, и сейчас я больше всего обеспокоен тем, что придётся оставить Марлену.

Про Ингрэя с несвойственным ему тактом друг умолчал, но взгляд, которым одарил меня через отражение в котелке, был весьма красноречив.

— Может, рискнём призвать ещё одного призрака? — сама не знаю, зачем предложила. С первым-то не справилась, второй точно убьёт. — А что? Нам терять нечего.

Дзыньк.

Пробирка в руке Лёвы разлетелась осколками.

— Так, приятель, — Майло ухватил его за локоть, — может, скажешь в конце-то концов, что с тобой творится в последнее время? Ты избегаешь даже слова лишнего сказать.

Халявщик верно подметил. Действительно, Лёва сам на себя не похож.

— Что случилось? — Я пересела со скамьи на парту и нависла над другом, избавляя его от желания увиливать.

Лёва с минуту смотрел на нас виноватыми глазами, затем глубоко вздохнул и решился рассказать:

— На самом деле я нашёл зеркало. «В первый же день, когда вступил в команду», — не без самодовольства уточнил альтер-эго. — Да... Артефакт висел в туалетной комнате под стадионом.

Мы потрясённо молчали. Лёва поёрзал на стуле и принялся за объяснения:

— Я вам не сказал, потому что вы оба захотите его разбить, и тогда нам придётся вернуться домой к Варлоу и родителям. Не знаю, как вы, но я к ним не хочу. «Мы оба не хотим». Здесь я нашёл себя! Баскетбол это моё, понимаете? Когда я играю, весь страх исчезает. «Причём полностью, представляете?» Иви, Майло, вам ведь тоже здесь понравилось, не отпирайтесь.

Вот как, значит. Неженка пытался открыться нам вчера утром, но мы не придали его словам значения и очень зря.

— Ты сказал, что артефакт висел в туалетной комнате, а где он сейчас? — я выделила главное из его речи.

— Я... «Мы перепрятали его и не скажем куда».

— Вот хрень!

— Вы же его разобьёте.

— Лёва!! Живо говори.

— Я... я спрятал его в саду на дне фонтана с русалкой, — выпалил друг. Он никогда не умел врать нам. — «Бесхарактерный! Теперь даже не проси меня о помощи. Вот выйдем на поле, я тебе устрою концерт народного творчества стаи бешеных оборотней! Посмотрим, как ты на игре сосредоточишься под мои вопли, приятель».

Мы с Майло переглянулись. По-хорошему надо сейчас же идти в сад и доставать зеркало, а потом со всех ног бежать к телепорту. Но! Двойное затмение случится не раньше завтрашней ночи, у нас ещё есть один денёк, верно ведь?

Продолжить столь важный разговор нам не дали. В лабораторию зашла Марлена и села на своё место возле нас. Она проспала. Оказывается, они с Майло вчера до полночи гуляли в оранжерее среди зимних пальм и заморских цветов. Именно романтическому увлечению я приписывала неожиданную покладистость друга по отношению к моим «проблемам» с Ингрэем. Не будь так, я бы много чего наслушалась. По идее, возмущаться должен был Лёва, но Неженка не злопамятный по своей природе.

Вскоре появился профессор Горни.

— Почёта и процветания, студенты, — пропел он, лукаво сверкая глазами.

Не став слушать ответное приветствие, сразу же направился в свой личный кабинет, откуда вернулся уже через полминуты с прозрачным котелком, в котором плескалось зелье сверкающего ядовито-розового цвета. Горни с осторожностью водрузил его на стол так, чтобы всем