– Занят своими трудами, – ответил Кирзофф, набросившись на суп так, точно это он, а не мы, провел три дня в дороге.

– Трудами? – переспросил лорд Хилфорд. – Значит, он здесь не ради отдыха?

Действительно ли Кирзофф заколебался, или мне это только почудилось? Возможно, причиной промедления был лишь слишком большой ломтик свеклы, упавший с его ложки обратно в тарелку. Разрезав его пополам краем ложки, боярин ответил:

– Да, ради отдыха, но мы ведь недавно с охоты, а сохранение наших трофеев – его задача.

Разговор, перешедший к медведям, волкам и прочей дичи, я слушала молча. Конечно, от юной леди трудно ожидать особого интереса к охотничьим беседам, но на самом деле я была рада представившейся возможности для наблюдений. Дружелюбие и гостеприимство боярина определенно были вымученными. Сей факт можно было объяснить тем, что ражеш не предупредил его о нас должным образом, и теперь боярин чувствовал себя обязанным против собственного желания играть роль хлебосольного хозяина. Однако мое беспокойство росло.

Сделав паузу, Кирзофф заверил нас, что это еще не обещанный пир – пир должен был последовать завтра вечером. Хотелось бы знать, будет ли он лучше того, с чем нам пришлось столкнуться сегодня… Блюда за ужином оказались более, чем странными, словно повар перестарался или же не был уверен в собственном мастерстве. Он не скупился на дорогие пряности – некоторых мне даже не удалось опознать, но применение их казалось странным, а порой и неудачным – как, например, в случае оленины, имевшей весьма отталкивающий цвет из-за агрессивного применения куркумы. Большую часть сего блюда я, послав к дьяволу вежливость, оставила на тарелке.

Между тем лорд Хилфорд поведал боярину о наших «сверхъестественных» затруднениях в Друштаневе и их причине.

– Говорите, этот парень сбежал? – хмуро уточнил Кирзофф, закусив ус. – Мои люди выследят его. Либо сам вернется в деревню – в любом случае не уйдет.

После всего, сделанного Астимиром, чтобы прервать нашу работу, я не испытывала к нему теплых чувств, но надеялась, что боярским слугам не удастся схватить его. Судя по тону боярина, наказание могло оказаться более суровым, чем мне хотелось бы.

– По-видимому, найти следы Индрика Грителькина пока не удалось, – заметил Джейкоб, сидевший напротив меня.

Он мог бы подсчитать дни не хуже меня: даже отыскав пропавшего немедля, боярские люди вряд ли успели бы вернуться. Судя по всему, Лединский был послан в Друштанев практически следом за лордом Хилфордом. «Нет, – подумалось мне, – муж заговорил об этом только затем, чтобы оценить реакцию боярина».

Боярин поджал губы, скрытые в густой бороде.

– Нет, не удалось, – подтвердил он.

Однако Грителькин был боярским наместником! Пусть даже его основные обязанности ограничивались сбором налогов дважды в год – именно так описывал лорд Хилфорд должность ражеша – его титул все же что-нибудь да значил.

– Поразительно! Неужели крестьяне не послали никого к вам, когда Грителькин исчез?

Боярин хмыкнул и поднял бокал с вином.

– Скорее, они перепились на радостях. Видите ли, Грителькина там ненавидят. К ражешам вообще редко питают симпатию, а уж он, приезжая ко мне с налогами, раз от разу жаловался на неприязнь к себе все больше.

Судя по выражениям лиц за столом, мои спутники подумали о том же, о чем и я. Мы ничего не слышали о подобных конфликтах, однако это могло бы объяснить многое – включая миазмы общей неприязни, окружавшей нас с момента прибытия в Друштанев. Мы поселились в доме ненавистного ражеша, ожидали, что он станет нам проводником – должно быть, поэтому тень нелюбви к нему легла и на нас.

Интересно, велика ли в этом была вина самого Грителькина? Как я сообщила джентльменам, согласно местным сплетням, в деревне не слишком любили и самого боярина. Выштранцев среди бояр насчитывались единицы; почти все они были чужаками, бульскими, живым напоминанием о подчиненном положении Выштраны. Но и сам Кирзофф даже не пытался скрывать презрения к друштаневцам. Все в его хозяйстве – даже здесь, в летней охотничьей резиденции – было устроено по-бульски, без каких-либо уступок местным обычаям.

Однако Грителькин… Его имя было выштранским. Какую роль это могло играть в сложной паутине местных симпатий и антипатий?

– Вернемся к этому разговору завтра, – сказал Кирзофф, поднимаясь из-за стола. – Поговорим также и о том, чем занимались вы – о ваших исследованиях. А сейчас слуги проводят вас в спальни.

Он даже не предложил нам бренди в качестве знака внимания после ужина.

– В моем багаже имеется, – шепнул лорд Хилфорд Джейкобу и мистеру Уикеру.

Джентльмены отправились промочить горло и смыть с языка вкус местных блюд.

Войдя в спальню, я обнаружила Дагмиру, перестилавшую постель. Казалось, простыни вот-вот вспыхнут под ее обжигающим взглядом. Мне следовало спросить об этом намного раньше, но череда событий, начавшаяся с толпы у нашего порога, постоянно отвлекала. Теперь я даже не знала, сколь сильно мне придется пожалеть о своем промедлении.

– Расскажи о Грителькине. Я слышала, в деревне его не любили.

Дагмира полоснула меня взглядом, означавшим, что я вновь сую нос в деревенские – то есть, не мои – дела, однако ответила.

– С чего бы? – негромко, будто тоже чувствуя гнетущую тяжесть стен боярского дома, пробормотала она. – Он сам пошел в боярские люди. Слишком много читал, нахватался идей, и сказал, что всему Друштаневу будет лучше, если ражешем станет он. А сам оказался не лучше прежнего.

Прискорбно медленно продираясь сквозь смысл ее слов, я услышала то, чего она не сказала вслух.

– Так, значит, Грителькин и родился в Друштаневе?

– Ну конечно! – буркнула она, в очередной раз исполнившись презрения к моему невежеству.

Упоминал ли об этом лорд Хилфорд? Да, он называл Друштанев деревней Грителькина, но я решила, что это сказано в политическом смысле. Выштранец, в мечтах о благе родной деревни сумевший возвыситься до боярского управляющего… Это имело смысл: местный уроженец проявлял бы больше чуткости к местным проблемам и охотнее отстаивал бы позиции своих перед иноземным правителем. Но на пользу это не пошло – неудивительно, с таким-то, как Кирзофф – и, более того, обернулось вредом: друштаневцы сочли его неудачу предательством. Какое несчастье, что лорд Хилфорд выбрал для исследований именно это место!

Эти мысли породили недоброе предчувствие.

– Дагмира… Что, если Грителькин убит? И убит кем-то из друштаневцев?

В кои-то веки ее ярость вызвала у меня облегчение.

– Да кто ж мы, по-вашему, такие?! Из-за идиота Астимира, устроившего эти фокусы, вы теперь… Ну, ладно, вы-то пришлые – полдеревни согласилось бы, что так вам и надо. Если бы он и нас не перепугал.

Мне вновь пришлось прислушаться к тому, что не было сказано вслух.