За неделю нам удалось привести «понтиак» в рабочее состояние.

Слим училась водить на отдаленных дорогах за чертой города. Мы с Расти по очереди сидели рядом с ней, давая инструкции и время от времени перехватывая руль, чтобы вернуть машину на дорогу. Несколько раз мы оказывались в опасной ситуации, но ни разу никуда не врезались.

Примерно через две недели Слим водила так же хорошо, как все, кого я знал, – и в миллион раз лучше, чем Расти. Ее мать съездила с ней в Департамент регистрации транспортных средств в Кларксбурге, и через пару часов Слим вернулась с временными правами.

После этого нас уже ничто не останавливало. Почти каждый день мы куда-нибудь ездили. Слим садилась за руль (а иногда – я или даже Расти). Мы уже успели исследовать окрестности Грендвилля, так что теперь побывали почти в каждом городке в пяти милях вокруг. Мы катались по дороге вдоль реки и останавливались там, где нам хотелось побродить или искупаться. Иногда по ночам мы отправлялись в деловой центр Грендвилля. А раз в неделю брали «понтиак», чтобы съездить в кино. Таким образом мы отлично проводили время примерно до середины июля.

В тот день в «Лунном свете», кинотеатре под открытым небом, проходила первая «ЦЕЛАЯ НОЧЬ СТРАХА». С заката до рассвета на площадке неподалеку от трассы Мэйсон один за другим показывали фильмы ужасов.

Мы хотели поехать туда и остаться на всю ночь.

Без шансов.

Даже при условии, что за руль сядет Слим, которой все доверяли, нам велели вернуться домой к полуночи. Под «нами» я подразумеваю меня и Слим. Мои родители очень строго относились к такого рода вещам, так же как и мать Слим. Родители Расти тоже считали себя строгими, но их было легко обвести вокруг пальца. Расти мог бы их обмануть и остаться на всю ночь. Но какой смысл, если нам со Слим нужно было оказаться дома в двенадцать?

Родители считали, что проявляют щедрость, позволяя нам гулять до полуночи.

Однако нам так вовсе не казалось. Они всегда позволяли нам гулять до полуночи, когда мы ехали в открытый кинотеатр. Но это был не просто какой-то двойной сеанс, а самая первая «ЦЕЛАЯ НОЧЬ СТРАХА», где покажут шесть фильмов ужасов – и мы хотели посмотреть их все!

Но из-за того, что надо было вернуться домой к полуночи, времени хватало только на два.

Это было просто нечестно.

Мы попытались выбить еще час, чтобы успеть посмотреть три фильма. Это была половина программы, а хотя бы половина – не так уж плохо.

Но мои родители на это не согласились. Соответственно, и мать Слим тоже.

В полночь. И ни минутой позже.

Судя по всему, для родителей полночь – какое-то магическое время. Может, когда-то давно кто-то слишком впечатлился «Золушкой»? Или именно в полночь закрывались ворота городов в те времена, когда у городов еще были ворота? Возможно, эта одержимость необходимостью возвращаться домой в полночь тянулась еще из примитивных суеверий. Полночь, час ведьм, «когда кладбище открывает зев»[44] и прочее в том же духе. Как знать?

Одно я знаю наверняка: именно из-за необходимости попасть домой ровно в полночь – и потому, что мы выехали из кинотеатра точно в назначенное время, – мы попали в неприятности.

Мы приехали на площадку «Лунного света» достаточно рано, чтобы занять подходящее место перед экраном. Хотя солнце к тому времени уже село, было еще недостаточно темно, чтобы начинать показ. Из колонки, установленной на подставке рядом с нашей машиной, раздавалось «Взрослые девочки не плачут»[45]. На качелях и горках под гигантским экраном все еще играли дети.

У нас было достаточно времени, чтобы дойти до закусочной и купить колы, хот-догов и попкорна с маслом. Когда мы вернулись в машину, я занял водительское место. Слим села рядом со мной, посередине, а Расти устроился с другой стороны от нее. В колонке звучала песня «Ходи с гордо поднятой головой»[46]. Я высунулся из окна, снял металлическую коробку с подставки и втянул ее внутрь. Потом поднял стекло на несколько дюймов и прицепил колонку к верхнему краю. Мы были готовы к фестивалю.

Примерно минут через десять он начался.

Первым фильмом был «Бадья крови»[47] о туповатом битнике, который мечтает стать скульптором, но у него ничего не выходит. Потом он случайно убивает кошку – это было ужасно, но в то же время как бы и забавно. Чтобы скрыть трупик, он покрывает его глиной. Оп-ля! У него выходит великолепная скульптура! Все восхищаются тем, какая она правдоподобная и детальная. Смекнув, что к чему, он начинает убивать девушек и покрывать глиной их трупы.

Фильм нам понравился. Мы то и дело смеялись и выкрикивали: «О нет!» Но было и страшновато. Пару раз Слим хватала меня за руку и сжимала ее.

После того как первый фильм закончился, мы сходили в уборную, а потом еще разок наведались в закусочную, где разжились жевательной резинкой «Джуси Фрут», конфетами с лакрицей «Гуд-н-Плэнти» и карамельками «Милк Дадз».

Вторым фильмом был «Землеройки-убийцы»[48], который оказался даже страшнее «Бадьи крови». Землеройки – одни из самых свирепых созданий на Земле, но они слишком маленькие, чтобы нападать на людей. Но эти землеройки были размером с собаку (вспоминая фильм сейчас, я думаю, что это и в самом деле были собаки). Они пытались добраться до застрявших на острове людей, чтобы разорвать их и съесть. Люди забаррикадировались в доме, но проклятые твари все равно исхитрялись проникнуть внутрь. Было довольно страшно. В итоге нескольких человек все-таки съели.

Когда позже я посмотрел «Ночь живых мертвецов»[49], фильм напомнил мне «Землероек-убийц». И о том, что случилось после того, как мы уехали с площадки кинотеатра. Позднее мне еще миллион раз приходилось вспоминать о той ночи, потому что главный актер из «Землероек-убийц» оказался потом Фестусом в «Пороховом дыме»[50]. После того как Честера заменил Фестус, я вспоминал о «Землеройках-убийцах» и о том, что случилось с нами по дороге домой, каждый раз, когда смотрел сериал.