Не дожидаясь ответа, он быстро спустился к калитке, которая,вновь скрипнув, выпустила его. Выйдя на дорогу, Пуаро замедлил шаги; лицо его,только что оживленное и чуть улыбающееся, приняло серьезное и озабоченноевыражение. Он вынул из кармана часы. Стрелки показывали десять минут девятого.— Еще пятьдесят минут, — пробормотал он. — А может, мне вообще не стоилоуходить? — Он почти остановился, как будто собирался развернуться и пойтиназад; какое-то смутное предчувствие, видимо, не давало ему покоя. Однако онего решительно отбросил и продолжил свой путь по направлению к деревне. Но лицоего не покидало выражение тревоги, и он несколько раз досадливо покачалголовой, как человек не вполне довольный собой.

До девяти оставалось еще несколько минут, когда он сноваподошел к садовой калитке. Был ясный, тихий вечер, ветерок почти не шевелиллиству. В этом спокойствии было, пожалуй, что-то зловещее, как в затишье передбурей.

Пуаро слегка ускорил шаги. Неожиданно он снова ощутил тревогуи неуверенность. Казалось он чего-то опасался, но сам не понимал чего… В этотмомент калитка отворилась, и на дорогу торопливо вышел Клод Лэнгтон. УвидевПуаро, он вздрогнул.

— О… Добрый вечер!

— Добрый вечер, мосье Лэнгтон. Что-то вы рановато. Лэнгтонуставился на него непонимающим взглядом.

— Простите, но что вы имеете в виду?

— Вы уничтожили осиное гнездо?

— Нет, пока не уничтожил.

— Вот как, — мягко сказал Пуаро. — Ясно. А чем же вы тогдазанимались?

— Да просто поболтали немного со стариной Харрисоном.Извините, я очень спешу, мосье Пуаро. Вот не думал, что встречу вас в нашейглуши.

— У меня здесь было дело.

— Ах, вот оно что. Отлично. Харрисона вы найдете на террасе.Простите, но я должен идти.

Он поспешил прочь. Пуаро посмотрел ему вслед. Такой молодойи уже такой нервный! Недурен собой, но какой безвольный рот.

— Итак, я застану Харрисона на террасе, — пробормотал Пуаро.— Ну что ж, посмотрим.

Он вошел в калитку и двинулся по тропинке к дому. Харрисонсидел на веранде за столом. Он словно оцепенел и даже не повернул головы, когдаПуаро подошел к нему.

— О, mon ami, вы в порядке?

Последовала длительная пауза, затем Харрисон страннымголосом, будто через силу, спросил:

— Что вы сказали?

— Я спросил, хорошо ли вы себя чувствуете?

— Хорошо ли? Да, вполне. А почему бы и нет?

— Никаких неприятных ощущений? Это хорошо.

— Неприятных ощущений? С какой стати?

— Из-за соды.

Харрисон встрепенулся.

— Из-за соды? Что вы этим хотите сказать?

Пуаро виновато развел руками:

— Бесконечно сожалею, но я вынужден был положить немногосоды в ваш карман.

— Соды? В мой карман? Но зачем? Харрисон недоуменнопосмотрел на него. Пуаро говорил спокойно и бесстрастно, как лектор,старающийся быть понятным маленькому ребенку.

— Надо вам сказать, что одним из преимуществ — или, еслиугодно, недостатков — профессии сыщика является необходимость контактов спреступным миром. И они подчас могут научить вас прелюбопытным вещам. Был средимоих знакомых один карманник. Выяснилось, что он не совершил того, в чем егообвиняли, и я помог ему выкарабкаться. Он был мне очень признателен иотблагодарил единственным приемлемым для него способом — показал некоторыеприемы своего ремесла. Теперь мне ничего не стоит залезть в чужой карман, невызвав ни малейшего подозрения у его владельца. Я кладу ему одну руку на плечо,делаю вид, что чем-то ужасно взволнован, и он, отвлеченный этим маневром, незамечает, что мне удается переложить содержимое его кармана в свой собственный,а взамен насыпать ему туда — ну хотя бы соды. Видите ли, — продолжал Пуарозадумчиво, — если кому-то нужно достаточно быстро вынуть яд — чтобы незаметноподсыпать его в бокал, — то удобнее всего положить его именно в правый карманпиджака. Я знал, что он будет там.

Пуаро опустил руку в свой карман и извлек оттуда несколькокрупных белых кристаллов.

— Исключительно опасно, — пробормотал он, — носить их воттак, без упаковки. — Он неспешно достал из другого кармана пузырек с широкимгорлышком, опустил туда кристаллики, подошел к столу и налил в пузырек немноговоды. Затем, тщательно его закупорив, встряхивал до тех пор, пока кристаллы нерастворились Харрисон наблюдал за ним как завороженный. Удовлетворенныйполученным результатом, Пуаро направился прямо к осиному гнезду. Он вынул изпузырька пробку, отвернулся и вылил раствор в гнездо. Затем отошел на несколькошагов и стал наблюдать за происходящим. Осы как раз возвращались в гнездо; ихкрылья некоторое время еще трепетали, потом они стихли. Те же, кто успелскрыться в гнезде, торопливо вылезали наружу, но только для того, чтобы тут жеумереть. Пуаро наблюдал за ними несколько минут, затем покачал головой ивозвратился на веранду.

— Быстрая смерть, — сказал он. — Очень быстрая смерть.

Харрисон наконец подал голос:

— Что именно вам известно?

Пуаро смотрел прямо перед собой.

— Как я уже сказал вам, я увидел имя Клода Лэнгтона врегистрационной книге. Но я умолчал о том, что почти сразу же после этогослучайно с ним встретился. Он сказал мне, что по вашей просьбе купил цианистогокалия — для уничтожения осиного гнезда. Мне показалось это странным, мой друг,так как я помнил, что на упомянутом вами обеде вы настаивали на достоинствахбензина и убеждали всех, что цианистый калий слишком опасен и не стоитрисковать в таком обыденном деле.

— Продолжайте.

— Мне известно и еще кое-что. Я как-то наблюдал за КлодомЛэнгтоном и Молли Дин, когда они думали, что их никто не видит. Я не знаю, чтостало причиной их ссоры, которая в конечном счете привела к разрыву и толкнулаМолли в ваши объятия, но я понял, что недоразумение позади и что мисс Динвернулась к своему возлюбленному.

— Продолжайте.

— И еще, мой друг. На днях я был на Харли-стрит и видел, каквы выходили из дома, где живет один мой знакомый врач. Мне известно, по поводукаких болезней с ним консультируются. Выражение вашего лица меня поразило. Явидел такое раза два в моей жизни, но запомнил навсегда. Это было лицочеловека, которому только что огласили смертный приговор. Может, я ошибся?

— Нет, вы не ошиблись. По словам этого врача, жить мне осталосьвсего два месяца.