— Вы мосье Пуаро? Что вы наделали! Вы обвинили этого бедногомальчика! Это бесчестно! Какой скандал. Я знаю его. Он сущий цыпленок, онягненок — он не может украсть. Он так много для меня сделал. Неужели послеэтого я могу спокойно смотреть, как его мучают и истязают?

— Скажите, мадам, это его портсигар? — Пуаро вытащил черныйс отливом портсигар.

На мгновение княгиня замолчала, рассматривая его.

— Да, его. Я хорошо его знаю. Ну так что же? Вы нашли его вкомнате? Мы все там были; тогда-то он его там и оставил… Да! Вы, полицейские..,хуже красногвардейцев!

— А это его перчатка?

— Откуда мне знать. Все перчатки одинаковы. И не пытайтесьубедить меня — его нужно немедленно освободить! Его репутация должна бытьвосстановлена. И вы обязаны это сделать. Я продам свои драгоценности и хорошовам заплачу.

— Мадам…

— Значит, вы согласны? Нет-нет, не спорьте. Бедный мальчик!Он пришел ко мне, он чуть не плакал. «Я спасу тебя, — сказала я. — Я пойду кэтому человеку, к этому извергу, чудовищу! Предоставь все Вере». Слава Богу,все уладилось, я пошла.

Так же бесцеремонно, как появилась, она выпорхнула изкомнаты, оставив после себя всепроникающий запах экзотических духов.

— Какая женщина! — воскликнул я. — Какие меха!

— О да, они были вполне настоящими! А могут ли укнягини-изгнанницы быть настоящие меха? Это я шучу, Гастингс… Нет, я думаю, онадействительно русская. Ну что ж, значит, господин Бернард ходил к нейпоплакаться.

— Портсигар его, перчатка тоже…

Пуаро с улыбкой извлек из кармана вторую перчатку и положилрядом с первой. Сомнений в том, что это одна пара, быть не могло.

— Пуаро, где вы взяли вторую?

— Ее бросили на столик вместе с тростью в холле квартиры наБари-стрит. И впрямь очень рассеянный молодой человек этот мосье Паркер.Так-так, mon ami, мы должны быть очень внимательны. А сейчас, просто дляпроформы, я нанесу небольшой визит на Парк-лейн.

Стоит ли говорить, что я тоже пошел с моим другом. Джонстонамы не застали, но встретились с его личным секретарем. Выяснилось, что Джонстонтолько недавно приехал из Южной Африки, а до этого никогда раньше в Англии небывал.

— Он интересуется драгоценными камнями, не так ли? — спросилПуаро.

— Скорее золотодобычой, — засмеялся секретарь. После этогоразговора Пуаро; вышел задумавшись. А тем же вечером, к моему искреннемуудивлению, я увидел, как он штудирует русский алфавит.

— Силы небесные! — воскликнул я. — Пуаро, неужели вы учитерусский, чтобы болтать с княгиней на ее родном языке?

— Моего английского она определенно слушать не желает.

— Но ведь все русские дворяне обязательно говорятпо-французски.

— Вы прямо-таки кладезь информации, Гастингс! Поэтому япрекращаю блуждать в дебрях русского алфавита. — И он театральным жестомотшвырнул книгу.

Однако я чувствовал, что он чего-то не договаривает. В егоглазах светились знакомые зеленые искорки. Они безошибочно указывали на то, чтоПуаро был доволен собой.

— Может быть, — глубокомысленно сказал я, — вы сомневаетесь,что она настоящая русская? И хотите ее проверить?

— О нет, она русская.

— Зачем же вам тогда…

— Если вы действительно хотите отличиться в этом деле,Гастингс, то в качестве бесценного подспорья рекомендую «Первые шаги в русскомязыке».

Он рассмеялся и ничего больше сказать не пожелал. Я подобралс пола учебник и принялся его изучать, но так и не смог понять, что имел в видуПуаро.

Следующее утро не принесло нам никаких новостей, но это,казалось, совсем не волновало моего друга. Во время завтрака он заявил, чтонамерен повидаться сегодня днем с мистером Хардмэном. Этого стареющегосветского мотылька мы застали дома, и он был куда более спокоен, чем накануне.

— Итак, мосье Пуаро, какие новости? — тем не менее снетерпением поинтересовался он. Пуаро вручил ему листок бумаги.

— Вот человек, который взял драгоценности, мосье. Должен лия передать это дело в руки полиции? Или, быть может, вы предпочитаете вернутьих, не вмешивая сюда власти?

Мистер Хардмэн с ошарашенным видом смотрел на листок.Наконец к нему вернулся дар речи.

— Невероятно… Мне бы не хотелось никакого скандала в связи сэтим делом. Я даю вам carte blanche[135], мосье Пуаро, и полностью полагаюсь навашу деликатность.

Затем мы взяли такси, и Пуаро распорядился отвезти нас вотель «Карлтон»; там мы осведомились о княгине Росаковой и через несколькоминут поднялись в ее апартаменты. Она появилась, протягивая нам руки, на нейбыл очаровательный пеньюар несколько варварского покроя.

— Мосье Пуаро! — воскликнула она. — Вам удалось оправдатьэтого ребенка?

— Княгиня, вашему другу, мистеру Паркеру, арест ни в коемслучае не грозит.

— Ах, какой вы молодец! Превосходно! А как быстро!

— С другой стороны, я пообещал мистеру Хардмэну, чтодрагоценности будут возвращены ему сегодня же.

— И что же?

— Я хочу сказать, мадам, что был бы весьма вам признателен,если бы вы соблаговолили вручить их мне. Я весьма сожалею, что вынужденпоторопить вас, но внизу меня ждет такси — на тот случай, если мне придетсяехать в Скотленд-Ярд; а мы, бельгийцы, народ экономный, мадам.

Княгиня закурила сигарету; несколько секунд она сиделасовершенно неподвижно, только пускала колечки дыма и неотрывно смотрела наПуаро. Потом вдруг расхохоталась и встала. Она подошла к бюро, открыла дверцу,вынула оттуда черную шелковую сумочку и с улыбкой протянула ее Пуаро. Когда оназаговорила, ее голос был веселым и спокойным:

— А мы, русские, наоборот, транжиры. А чтобы быть таковым, кнесчастью, нужны деньги. Внутрь можете не заглядывать, они все там.

Пуаро встал.

— Я должен выразить вам свое восхищение, мадам, — вы умны иу вас прекрасная реакция.

— А что же мне еще остается делать, если внизу вас ждеттакси?

— Вы очень любезны, мадам. Вы еще долго пробудете в Лондоне?

— Боюсь, что не слишком, благодаря вам.

— Примите мои извинения.