У лестницы своего дома Мэгги подняла глаза и замерла каквкопанная. Перед подъездом сидел, широко улыбаясь ей, Эверетт. Он прождал еедва часа и уже начал мерзнуть. Он бы так и до смерти замерз, но, не дождавшисьее, не сдвинулся бы с места. И вот она перед ним.

Мэгги стояла, молча глядя на него, и не верила своим глазам.Эверетт медленно спустился к ней по лестнице.

— Привет, Мэгги, — мягко сказал он. — СРождеством Христовым!

— Что вы здесь делаете? — спросила Мэгги, не сводяс него глаза. Она не знала, что еще можно сказать.

— Я сегодня утром ходил на собрание… Я рассказывал тамо вас… а потом вот взял и прилетел, чтобы лично поздравить.

Мэгги кивнула. Такое объяснение принималось. От Эвереттаможно было ждать чего-то в этом роде. Никто и никогда прежде ради нее несовершал таких поступков. Ей вдруг захотелось протянуть руку и дотронуться донего, убедиться, что он реальный, но она не посмела.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она. Сердце еебешено колотилось. — Не хотите ли пойти куда-нибудь выпить кофе? А то уменя беспорядок. — И вообще, вести его к себе неприлично. В ееединственной комнатушке главный предмет обстановки — кровать. Не застеленная.

Эверетт в ответ на ее вопрос рассмеялся:

— Неплохо бы! А то я тут у вас на лестнице совсемоколел.

Они отправились в кафе, расположенное в двух шагах напротив.Мрачное снаружи, внутри оно оказалось светлым и вполне уютным, да и кормилиздесь прилично. Иногда Мэгги заскакивала сюда поужинать. Мясной рулет и омлетбыли недурны. Кроме того, к ней здесь всегда относились уважительно.

Ни Мэгги, ни Эверетт не произнесли ни слова, пока неустроились за столиком и не заказали кофе. Эверетт взял себе еще и сандвич синдейкой. А Мэгги после обеда с Сарой была сыта.

Эверетт первым прервал молчание:

— Ну, как поживаете?

— Нормально. — Впервые в жизни Мэгги не находила,что сказать, но потом напряжение все же немного отпустило ее, и она постепенностала вновь походить на себя. — Для меня очень дорого ваше благородство —еще никто никогда не прилетал ко мне, чтобы лично поздравить с Рождеством.Спасибо вам, Эверетт! — торжественно проговорила Мэгги.

— Я соскучился по вас. Очень. Потому сегодня я здесь.Мне вдруг показалось нелепым, что мы с вами не можем больше разговаривать. Мне,наверное, следует перед вами извиниться за прошлый раз, но я, ни о чем нежалею. Это самое лучшее из того, что случалось со мной. — Он не кривилдушой.

— И со мной тоже. — Эти слова сами собой слетели сее языка. — До сих пор не понимаю, как это случилось. — Было видно,что она мучается угрызениями совести и глубоко раскаивается.

— Не понимаете? А я понимаю. Мне кажется, мы любим другдруга. Уж я точно. Хотя у меня такое чувство, будто вы тоже меня любите. Покрайней мере надеюсь на это. — Эверетт не хотел, чтобы ее любовьобернулась для нее мукой, и в то же время не мог расстаться с надеждой на то,что его любовь взаимна. — Не знаю, что нам делать. Впрочем, это уже другойвопрос. Сейчас я просто хотел, чтоб вы знали о моих чувствах.

— Я тоже вас люблю, — с горечью произнесла Мэгги.Эта любовь была ее единственным в жизни серьезным нарушением данного ею обета.Но Мэгги решила, что Эверетт имеет право все знать.

— Приятно слышать, — сказал Эверетт, надкусываясандвич. Проглотив, он с облегчением улыбнулся.

— Ничего приятного. Я не могу нарушить обет. В этом мояжизнь. Я не знаю, что делать.

— Может, пока и не надо ничего делать. Стоит простохорошенько подумать, и вы придумаете, как перейти в другую жизнь. Ведь долженже быть какой-то выход. Например, почетное увольнение.

Мэгги улыбнулась:

— В монастыре такого не бывает. Хотя случается, чтонекоторые уходят. Вот мой брат, например, сложил с себя сан, но я себя в такойситуации не вижу.

— Ну, может, и не уйдете, — рассудительноотозвался Эверетт. — Тогда все останется как есть. Но теперь мы по крайнеймере знаем, что любим друг друга, Я приехал вовсе не для того, чтобы похититьвас, хотя было бы хорошо. Почему вы не можете думать об этом без мучений? Ненадо спешить, подумайте, прислушайтесь к своим, чувствам.

— Мне страшно, — честно призналась Мэгги.

— Мне тоже, — сказал Эверетт и сжал ееруку. — Это страшно. Не знаю точно, любил ли я кого-нибудь раньше. Головамоя в течение тридцати лет была слишком затуманена алкоголем, чтобы я ккому-нибудь почувствовал хоть какой-либо интерес, в том числе и к самому себе.И вот я проснулся, а тут — вы.

— До вас, — тихо проговорила Мэгги, — яникогда не была влюблена. Никогда в жизни мне не приходило в голову, что этовозможно.

— Наверное, Господь решил, что пора.

— О нет, это Он испытывает меня. Оставив церковь, яосиротею.

— Тогда, наверное, мне придется вас удочерить. Но этотолько один из вариантов. Монахинь можно удочерять? — Мэггирассмеялась. — Я так рад вас видеть, Мэгги!..

Она постепенно начала оттаивать, и разговор стал напоминатьих прежние беседы. Мэгги рассказала, чем она занималась, а Эверетт — о том, чтописал последнее время. Разговор коснулся и грядущего суда над Сетом. Эверетту,возможно, поручат написать репортаж для «Скупа» о процессе. Если так, то он нанесколько недель приедет в Сан-Франциско, когда начнется суд, то есть в началемарта. Это радовало Мэгги, так же как и то, что он не торопит ее с ответом.Когда они вышли из кафе, от недавней неловкости не осталось и следа, им сновабыло хорошо вместе. Переходя улицу, Эверетт держал Мэгги за руку. Было ужеоколо восьми, и Эверетт торопился на самолет.

К себе Мэгги его так и не пригласила зайти, но одну долгуюминуту они простояли у подъезда ее дома.

— Я сегодня получила самый лучший рождественскийподарок, — улыбнулась Мэгги.

— Я тоже. — Эверетт нежно поцеловал ее в лоб — нехотел пугать, да и все местные жители знали, кто она такая, и ему совсем нехотелось портить ей репутацию. И вообще, Мэгги была к этому не готова. Ейтребовалось время на раздумья. — Я вам позвоню. — И, затаив дыхание,как ребенок, спросил: — Мэгги, вы подумаете? Я знаю, для вас это важноерешение. Важнее не придумаешь. Но я вас люблю и буду ждать, и если вам хватитбезумства на такой шаг, вы сделаете мне честь, став моей женой. Вы должнызнать: у меня благородные намерения.

— Ничего другого я от вас не ожидала, Эверетт, —важно ответила Мэгги и просияла. — Подумать только! Мне никогда еще неделали предложения. — Она подняла на него глаза, и у нее закружиласьголова. Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку.

— Могут ли бывший алкоголик и монахиня быть счастливывместе? Поразмыслите об этом. — Эверетт проговорил все это со смехом ивдруг неожиданно для себя осознал, что Мэгги еще не один раз может статьматерью, если с этим не тянуть. Мысль ему понравилась, но Мэгги он ничего несказал. Ей и так было о чем подумать.