Я в задумчивости смотрела на воняющие окурки. У «Парламента»белый фильтр, а вчера в пепельнице тоже лежали желтые… Может, Володька перешелна другой сорт? Хорошо, предположим, это так, но майор мертв, сутки назад ялично опустошила пепельницы, и откуда взялись два окурка?

– Ламповецкий, – заорал Кирюшка, – бегискорей, а то все котлеты съем!

Я вытолкала коляску на лестницу и заперла дверь. Утро вечерамудренее, завтра подумаю над загадками.

Перед самым сном мы затеяли великое переселение народов.

– Лучше всего Ксюше пока пожить в твоей комнате, –глянула на меня Лиза, – там есть балкон.

– Правильно, – согласилась я, – очень удобнобудет мальчика гулять выставлять, сейчас переберусь в Катюшину спальню.

– Бога ради, не надо из-за меня ничего затевать, –испугалась Ксюня, – балкон есть и на кухне!

– Но там северная сторона, – отмахнулась я, –а у меня восточная, солнечная, не спорь!

Дети кинулись передвигать кроватку, собаки, считавшие своимдолгом караулить младенца, плотной стаей переместились на новое место.Успокоились мы только после полуночи, понаблюдав за последним кормлениемноворожденного. К слову сказать, вел он себя очень тихо, скандалов не закатывали все время спал, изредка издавая странное кряхтение.

Где-то в полпервого я погасила свет и уставилась на потолок.Сон не шел. Катюшина кровать жестче моей, и мне было непривычно лежать не насвоем месте. К тому же Муля, всегда спящая у меня под одеялом и служащаяхозяйке лучше любой грелки, сегодня решила заступить на ночное дежурство подкроваткой нового члена семьи и не пришла.

Я лежала, слушая мирные, ночные звуки. Вот закашлялсяКирюшка, протопала босыми ногами в туалет Лиза… Потом воцарилась сонная тишина,лишь изредка прерываемая глубокими, шумными вздохами. Это Рейчел поворачиваласьс боку на бок, охраняя младенца. И раздавалось звонкое кап-кап-кап… В кухнеподтекал кран, а мне все недосуг поменять прокладку.

Внезапно откуда-то долетел резкий звук, словно отодвинулистул. Я насторожилась. Наши спят без задних ног. Потом послышались тяжелыешаги. Я села. Катюшина комната граничит с Володиной квартирой, звукоизоляция внашем доме не из лучших, а в тишине звуки раздаются особенно отчетливо. Явскочила и подошла к стене. В квартире майора кто-то был, ходил по комнате…Вор! Хотя что можно украсть у Костина? Только пепельницу! Окурки!

Я схватила ключи, выскочила на лестницу и осторожно вошла вВовкины апартаменты. Увидев у окна черную фигуру, стоявшую спиной к двери, ямигом зажгла свет и крикнула:

– Стой, подними руки, стрелять буду!

Мужчина немедленно повиновался и обернулся. Я ахнула. Наменя смотрел бутырский тюремщик Алексей Федорович, тот самый, к которому меняотправил Слава Рожков, когда устраивал незаконное свидание с Вовкой.

– Что вы здесь делаете? – выпалила я.

Алексей Федорович слегка растерянно ответил:

– Ничего.

Но я уже увидела на полу открытую спортивную сумку, а вруках Алексея Вовкину теплую куртку.

– Вы забираете вещи Костина?

– Ну, в общем, да, – замямлил парень.

– Как попали в квартиру?

Тюремщик показал ключи, которые болтались на беломпластиковом брелке в виде «Мерседеса».

– Но ведь это Володина связка, – воскликнулая, – мы подарили ему на 23 февраля брелочек, еще шутили, что преподносим«шестисотый». Отвечайте немедленно, где вы его взяли, а?

Алексей молчал.

– Ладно, – пригрозила я, – сейчас милициювызову, между прочим, у меня есть тревожная кнопка, мигом патруль примчится.

– Не надо, – сказал мужик, – ключи мне далВолодя.

– Костин мертв.

– До смерти вручил.

– Зачем?

– Ну…

– Зачем?

– Он знал, что скоро скончается, – пробубнилАлексей, – чувствовал, наверное, вот и сунул ключи. «Спасибо, –сказал, – тебе, Лешка, за все, не жилец я, возьми на память обо мнекуртку, брюки, пиджак, ну, вещи, в общем, а то их после моих похорон выкинут».Вот я и пришел за завещанным. Я человек бедный, зарплата копеечная, буду шмоткимайора донашивать и вспоминать Костина.

Мне стало противно, и я невольно отступила назад.

– Но почему ночью?

– Так днем я на работе, пока туда-сюда, доехал изсвоего Бирюлева на трех автобусах, уже ночь нагрянула…

– Забирай все и уходи, – наконец пришла в себяя, – чтобы ноги твоей тут не было.

Алексей начал утрамбовывать шмотки.

– Ты и вчера приходил?

Тюремщик кивнул.

– Зачем?

– А ты откуда узнала о моем визите? – вопросом навопрос ответил мужик, старательно застегивая «молнию».

И тут в квартиру вошел заспанный Кирюшка.

– Чего случилось-то? Встал воды попить, гляжу, дверивсе открыты… Пожар опять?

– Ну, я побег, – быстро сказал Алексей и ужомвыскользнул к лифту.

Меня чуть не стошнило, когда до носа дошел запах егоотвратительного одеколона.

– Чего случилось? – допытывался Кирюшка, отчаяннозевая. – Кто это был, а?

– Никто.

– А зачем он приходил?

– Холодно на улице, осень пришла, вот Володя ипопросил, чтобы ему в Норильск теплые вещи прислали, – нашлась я.

– А-а-а, – протянул мальчик, – только вродеты раньше говорила, что Костя в Воркуте…

– Какая разница! – обозлилась я. – Иди спать,утром в школу не встанешь.

– Как же этот человек ночью в аэропорт поедет? –любопытствовал Кирюшка, пока я запирала дверь.