– Ладно, малыш, я подожду на улице. – Он смотрит на меня и наклоняет голову. – Можно с тобой поговорить?

Я раздумываю лишь секунду, прежде чем последовать за ним в темный коридор. Когда мы выходим в гостиную, он целует маму Оливии в лоб.

– Хорошо, мамушка.

Она кивает.

– Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Потом он выводит меня за входную дверь, и мы остаемся одни. Мы посреди города, вокруг кипит жизнь, но здесь, на лестничной площадке, мы как будто отделены от всех, особенно когда Картер поворачивается ко мне лицом.

– Спасибо за то, что накрасила ей ногти. Я знаю, ей понравилось.

Здесь темно, но я вижу его лицо. Я наклоняюсь над перилами и делаю носом вдох. Воздух теплый, словно я зашла в ванную, хотя солнце уже село. Я выдыхаю и говорю:

– По поводу твоей бабушки – мне очень жаль, что так случилось.

Он стоит позади меня, но сохраняет дистанцию, и я это ценю.

– Мне также жаль насчет твоего отца. Если бы мой папа поступил так со мной, я бы тоже больше никогда с ним не заговорила. – Я поворачиваюсь к нему лицом, опираясь локтями на перила.

– Спасибо, – он улыбается, проводя ладонью по затылку.

Мы молча смотрим друг на друга. Я пытаюсь понять, что я к нему чувствую. У меня появляется привкус горечи во рту, когда я думаю о том, сколько раз он мне врал и как много знает обо мне. Но, глядя ему в глаза, я вижу, как сильно он хочет заслужить мое прощение. А глядя на его губы, я чувствую, как сильно сама хочу его простить. Потом я окидываю его взглядом с ног до головы, и во рту снова становится горько.

Я опускаю глаза. А потом начинаю говорить, потому что просто не могу молчать. Я рассказываю ему о своем ланче и о том, что, возможно, меня примут в Техасский университет, и он, кажется, искренне рад этой перспективе. Я рассказываю ему об Алоре, своих родителях и их истории.

Он смеется.

– Твоя мама и бывшая твоего папы – лучшие подруги?

– Типа того.

– Потрясающе, – говорит Картер, – боже, я так надеюсь, что ты поступишь.

Я смотрю ему в глаза.

– Я тоже.

Потом к нам выходит Имани с большим пластиковым рюкзаком за спиной. Она замирает при виде нас, но потом подбегает и обнимает меня за ногу.

– Пока, Королева.

– Пока, Имани, – я провожу ладонью по ее косичкам.

Она берет Картера за руку. Он спускается вниз по лестнице вслед за сестренкой. Оглядываясь через плечо, он произносит:

– Пока, Королева.

Я закатываю глаза и улыбаюсь. Дойдя до нижней ступеньки, он подхватывает сестру на руки, отчего она заливается премилым смехом. Он поднимает голову и кивает мне, прежде чем свернуть за угол.

Мама с папой ужинают на патио. Я поднимаюсь наверх, пойманная в паутину осознания. Завтра у меня контрольная по биологии, и между зубрежкой я перечитываю дневник.

Я открываю список «Если бы я могла поцеловать кого угодно» и смотрю на имя Картера в самом низу, имя Мэтта наверху, а также знаменитостей между ними. Теперь этот список совсем неверен.

Я просматриваю все свои моменты с Мэттом и все свои сексуальные фантазии. Перечитываю все ужасные воспоминания. Ничего из этого теперь не кажется таким уж страшным, и большинство из того, в чем я раньше ни за что бы не призналась, я рассказала.

Потом я просматриваю моменты с Хэтти. Если она теряет память, разве на мне теперь не лежит ответственность за то, чтобы сохранить ее для нее? Но, возможно, всё это и неважно. Может, мне достаточно помнить лишь свое имя, кого я люблю и за что я люблю жизнь. Это всё, что помнит Хэтти. Может, это всё, что имеет значение?

По дороге домой я поняла, что не написала ни одного нового списка с тех пор, как вернула свой дневник. И от одной только мысли о том, чтобы попытаться написать новый список, у меня внутри всё переворачивается. Это больше не кажется мне безопасным.

И хорошей идеей мне это тоже больше не кажется. Я хранила в дневнике свои чувства, и они были брошены мне в лицо худшим способом из всех возможных. Не то чтобы я напугана – я просто стала другой. Он больше не нужен мне, ведь я дала своим мыслям и чувствам выплеснуться наружу. Я всегда думала, что когда достаточно обезумею, чтобы избавиться от своего дневника, вместо него у меня будут другие методы справиться с собой. Но, потеряв его, я, кажется, сама создала их.

Я открываю список дел, с которого всё началось.

Сделать до окончания школы

1. Съездить в те два университета, куда меня приняли.

2. Признаться в любви Мэттью Рэдду.

3. Попробовать предположительно невероятную ночную жизнь в Остине.

4. Рассказать моим родителям, что я не поступила в Колумбийский университет.

5. Навестить бабушку Хэтти.

6. Рассказать Дестани настоящую причину, почему я перестала с ней общаться.

7. Оставить напоследок: ты знаешь, что должна сделать.

Думаю, я готова выполнить последний пункт.

Следующим утром я просыпаюсь до рассвета. Накладываю макияж, так как уверена, что сегодня плакать не буду. Беру зеленую футболку-платье с завязками снизу, что едва прикрывает попу. Крашу ногти на ногах оранжевым лаком, надеваю босоножки на танкетке и пару сережек в виде огромных колец, следуя примеру Алоры.

Когда я спускаюсь вниз, у мамы загораются глаза. Папа хмурится.

– Переоденься, – говорит он.

Мама проводит ладонью по его руке.

– Она красивая и взрослая. – Она смотрит на меня с широкой улыбкой. – А еще будущая первокурсница Техасского университета.

– Погоди, что? – У меня отвисает челюсть.

– Алора звонила. Не смогла дождаться, чтобы рассказать мне.

– Ты серьезно? – На глаза наворачиваются слезы. Я моргаю, поднимая глаза к потолку. Я же поклялась сегодня не плакать. Мама притягивает меня к себе, папа обнимает нас обеих.

Он целует меня в лоб.

– Поздравляю.

– Ты не злишься? – спрашиваю его.

– Я просто в бешенстве! – Он смотрит на меня как на безумную, но потом его взгляд смягчается. – Но я всё равно очень горжусь тобой. Я знаю, Хэтти будет счастлива услышать эту новость, ведь теперь тебе не придется уезжать от нее так далеко.

Знаете что? Это уже слишком. Слезы радости капают с туши на моих нижних ресницах.

– Ладно, мне пора, – я отстраняюсь от родителей. Мой макияж уже испорчен, а я еще даже не доехала до школы.