Она подумала, что все кончено, и даже отошла на два шага;дыхание обжигало легкие, как горячая жидкость. Потом он снова поднялся и,пошатываясь, пошел на нее… и тут старая бита, наконец, сломалась. Половина ееотлетела в сторону и ударилась о машину с музыкальным звоном. У нее в рукахосталась только рукоятка.

Куджо из последних сил тащился к ней. По его бокам теклакровь. Глаза его мигали, как неисправные фары.

И ей все еще казалось, что он улыбается.

– Ну, иди сюда! – взвизгнула она.

И умирающее существо, что когда-то было добрым псом БреттаКэмбера, в последний раз оскалилось на женщину, по вине которой с ним случилисьвсе беды. Донна ткнула расщепленным концом рукоятки вперед, и он вонзился Куджов правый глаз и через него прошел в мозг. Послышался негромкий треск, какойбывает, если раздавить пальцами виноградину. Последняя инерция бросила Куджо нанее и повалила наземь. Теперь его зубы в агонии щелкали в каких-то дюймах от еешейной артерии. Его глаз вытек наружу. Она попыталась оттолкнуть его морду, ичелюсти сомкнулись у нее на руке.

– Прекрати! – простонала она. – О, Господи, когда же тыостановишься. Ну, пожалуйста! Прекрати!

Кровь брызнула на ее лицо теплыми каплями – ее кровь исобачья. Боль в руке, казалось, заполнила все ее тело и весь мир вокруг. Имало-помалу он одолевал. Рукоятка биты, казалось, росла из его головы, из тогоместа, где был глаз.

Он добирался до ее шеи.

Донна уже чувствовала там его зубы, и с последним стонущимкриком она высвободила руки и отпихнула его от себя. Куджо тяжело рухнул наземлю.

Его лапы скребли по гравию. Тише… тише… замерли. Оставшийсяглаз уставился в небо. Хвост лежал на ее ногах, тяжелый, как ковер. Он набралвоздуха, выдохнул и снова хрипло вдохнул. Потом издал слабый скулящий звук, ивнезапно струйка крови побежала у него изо рта. Куджо умер.

Донна Трентон могла праздновать победу. Она попыталасьвстать на ноги, упала и поднялась опять. Сделав два неверных шага, споткнуласьо труп собаки и упала на четвереньки. Подползла к месту, где лежал отломившийсятяжелый конец биты. Взяла его и снова поднялась, держась за капот «пинто»,вернулась к месту, где лежал Куджо, и начала бить его. Каждый ударсопровождался глухим стуком. Изолента размоталась и вилась в горячем воздухе.Удары сорвали ей кожу на ладонях, и по рукам потекли новые струйки крови. Онапродолжала кричать, но постепенно сорвала голос и издавала только хриплоерычание, как сам Куджо перед концом.

Позади нее остановился «ягуар» Вика.

Он не знал, чего он ожидал, но не этого. Он и так былнапуган, но вид его жены – да полно, она ли это? – стоящей над какой-то кучей ибьющей ее снова и снова чем-то, напоминающим дубину пещерного человека, повергего в настоящий ужас, почти отключивший мысли. В один бесконечно долгий момент,о котором он потом никогда не вспоминал, ему захотелось развернуть «Ягуар» иуехать отсюда… навсегда. Все, что здесь происходило, было чудовищно.

Вместо этого он заглушил мотор и вышел.

– Донна! Донна!

Она, казалось, не слышала его или не понимала. Ее щеки и лобобгорели на солнце; левая штанина изорвана в клочья и окровавлена. И на животеу нее тоже была кровь.

Бейсбольная бита поднималась и опускалась снова и снова. Онаглухо рычала. Кровь потоками струилась из обезображенного тела пса.

– Донна!

Он перехватил биту и взял у нее из рук. Потом отбросил прочьи обнял ее за голые плечи. Она повернулась к нему, и он увидел ее безумные,пустые глаза и безобразно слипшиеся волосы. Она посмотрела на него… и снова отошла.

– Донна, дорогая, о, Господи, – тихо сказал он.

Это был Вик, но его не могло здесь быть. Это мираж. Этобешенство прогрессирует в ней, вызывая галлюцинации. Она отошла… зажмурилась…Он не исчез. Она протянула дрожащую руку и коснулась его. Нет. Не мираж.

– Вы… – прошептала она хрипло. – Вы… Вы… Вик?

– Да, дорогая. Это я. Где Тэд?

Мираж оказался реальностью. Она хотела заплакать, но слез небыло. Ее глаза только двигались в глазницах, как подшипники.

– Вик. Вик.

Он бережно обнял ее.

– Донна, где Тэд?

– Машина. Машина. Заболел. В больницу, – теперь она шепталауже более связно, но это отнимало у нее последние силы. Но это неважно. Викздесь. Они с Тэдом спасены.

Он оставил ее и поспешил к машине. Она так и осталасьстоять, глядя на тело пса. В конце концов, все не так уж плохо. Они выжили. Втаких обстоятельствах остается либо выжить, либо умереть. Или-или. Теперь ее нетак пугали и кровь, и мозги, вытекающие из разбитой головы Куджо. Вик здесь, иони спасены.

– О, Боже, – выдохнул Вик странно тонким голосом. Онаповернулась и увидела, как он вытаскивает что-то из машины. Какой-то мешок. Чтоэто может быть? Разве она что-то покупала до того, как все случилось? Да… ноона отвезла покупки домой. Они с Тэдом их выгрузили в коляску. Так что…

– Тэд! – попыталась крикнуть она и побежала туда. Вик отнесТэда в тень у дома и положил там. Лицо мальчика было совсем белым, волосыприлипли к голове, как промокшая солома. Руки его лежали на траве, казалось,даже не приминая ее своим весом.

Вик прижал голову к груди Тэда. Потом посмотрел на Донну. Еелицо было бледным, но довольно спокойным.

– Донна, как давно он умер?

«Умер? – попыталась она вскрикнуть, но губы лишь беззвучнодвигались. – Он не умер, он был еще жив, когда я передвинула его назад, что тыговоришь? Что ты говоришь, сволочь?

Она пыталась выговорить все это своим беззвучным голосом.Неужели Тэд умер одновременно с собакой? Нет, в это невозможно поверить. Нибог, ни рок не могут быть настолько жестоки.

Она подбежала к мужу и оттолкнула его. Вик от неожиданноститак и сел, а она склонилась над Тэдом и подняла его голову руками. Потомоткрыла ему рот и принялась вдыхать воздух в легкие своего сына.

Мухи уже облепили тела Куджо и шерифа Баннермэна, мужаВиктории и отца Кэтрин. Это были демократические мухи – они не делали различиямежду псом и полицейским. Солнце палило нестерпимо ярко. Без десяти час. Небобыло бледно-голубым… Все предсказания покойной тети Эвви сбывались.

Она вдыхала воздух в легкие своего сына. Дышала. Дышала. Еесын не умер; она не затем прошла через этот ад. Он не умер; этого просто неможет быть.