Она должна была с ним согласиться, но трудно подумать, чтоони станут причиной смерти одного из эмигрантов. С тех пор как онипознакомились, совсем недавно, Майя начала уважать негра, к тому же он ейнравился.

«Я теряю время, не только время Хаммана, а всех». Собравшисьс духом, Майя подошла к дверце «скорой». Она была открыта, внутри горел свет.Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к другому освещению, и она несразу разглядела Хаммана.

А когда рассмотрела, у нее сжалось сердце. Из краткогоотчета детектива Эндрюса она поняла многое, но Хамман Таррика выглядел и хуже илучше, чем она ожидала. Он лежал на спине. В кисти руки торчала трубка. Он иправда был избит, но она ожидала, что тело его превратилось в кровавое месиво.Но, хотя повсюду были глубокие ссадины, порезов и крови не видно. Потребовалосьлишь несколько бинтов.

Истинные раны находились не здесь. Когда Майя заглянулаХамману внутрь, она нашла там такую ошеломляющую пустоту, какой не чувствовалас момента своего похищения на «Отчаяние». Но эта пустота была иной. Эта пустотапредшествовала смерти. Настоящей смерти, навеки. В следующем варианте ХаммануТаррике не возродиться. Кто-то вырвал самую его сущность, то, что делало егоодним из Странников.

— Август, — сказала она спокойно, — Сын Мрака. Будь онипрокляты.

Веки Таррики задрожали и приоткрылись.

— Майя… — Голос его прошелестел легчайшим ветерком. Онатолько по губам поняла, что он произнес ее имя.

Майя удивилась, почему врачи не надели ему что-нибудьоблегчающее дыхание, какой-нибудь респиратор.

«Я им, не позволил», — на этот раз голос прозвучал в ееголове. Ясно, что у него остались силы общаться только мысленно.

— Надо оказать тебе помощь. — Настаивала она, придвигаясь кнему поближе. Глаза его расширились, когда он посмотрел ей через плечо; Майяпоняла, что он увидел Голландца.

«Не трать, на меня, время. Я все слабел, с тех пор, как ониушли. Решили, что я мертв, или умираю. Твой отец постарался, чтоб от меня небыло толку Властелину. О, кровь Карима, Майя! Что за чудовище этот Сын Мрака,но не намного хуже, чем твой родитель…»

— Мы должны тебе помочь, Хамман. — Она взглядом просилаГолландца о помощи, но его глаза сказали ей, что он здесь беспомощен. Его силне хватит, чтобы спасти жизнь Таррики.

Веки Таррики снова затрепетали, потом опустились так, что струдом можно было заметить, что он все еще на них смотрит. Голос в ее головестал слабее:

"Нет, я не могу, я хотел тебя найти, Майя, хотелубедиться, что Ты знаешь все, что я мог тебе, сказать. Мне показалось, ячувствовал тебя, потом почувствовал, вызов старика Мендессона. Я не знал, чтоты, возвращаешься.

Я знал, он попытается тебя, вернуть сюда".

Удивляло, что разум Таррики оставался все еще здравым, новедь физические раны не были слишком серьезными. Его убивало разрушениевнутренней сущности. Он был, как фонарь, работающий от севшей батарейки. Светеще был, но уже слабел и скоро, очень скоро погаснет совсем. Он держался такдолго лишь для нее, для нее одной.

Хамман протянул руку, пытаясь поймать ее ладонь. Майя взялаее и пожала.

«Интересно, не возвращаться. Майя, они схватили Гилбрина и,попугая. Они особенно, заинтересованы в, попугае. Я…» Его рот искривился вгорькой улыбке. Но усилие не прошло даром и на секунду показалось, что Таррикаотошел. Но вдруг он заставил себя широко открыть глаза. Его мысленный голосзазвучал сильнее:

«Две вещи, Майя. Сын Мрака остался открытым для… меня. Ондумал, что я уже ничто. Ничто. Я пытался заглянуть внутрь, но у негоневероятная защита. Я лишь, поймал мощные поверхностные мысли. Высокое здание,одно из самых высоких в Чикаго. О Боги, я ухожу… Может, это Сирс Билдинг,Хэнкок или Пруденциэл, но таких не много, в городе. У него, планы, по Гилбрину,и…»

Снаружи донеслись голоса по крайней мере двух человек. Ониспорили. Майя и Голландец посмотрели туда. Врачи возвращались. Она быстроповернулась к умирающему беглецу:

— Хамман, вы должны…

Но осталась лишь пустота. Глаза Таррики были широко открыты,он тяжело дышал, но от разума, от самой сути не осталось ничего. Он былпрактически мертв. Мертв навсегда.

«Может, тебе и повезло, Хамман».

Ей бы хотелось предаться горю, но времени не было. Гилбрин иФило подвергались страшной опасности. Их жизни можно спасти, даже если этоповлечет гибель еще одного варианта. Майя вовсе не хотела смерти всем этимлюдям, не больше, чем людям ее собственной Земли, но если их гибель быланеизбежна, то с ее друзьями и даже аниматроном дело обстояло иначе. Перед нейстоял страшный выбор и сделать его она должна сама. Майю обуревало чувствовины, но она не знала, как спасти мир, что оставляло ей лишь спасение ее соратников.

— Надо уходить из машины, — напомнил Голландец, — большемедлить нельзя.

Врачи стояли совсем рядом, но были так увлечены спором, чтодаже не взглянули на пациента.

Голландец и Майя вылезли из машины. Медики не обратили наних внимания, но когда они отошли от машины, кто-то еще — обратил.

— Эй вы, двое! Черт возьми, что вы там делали?

Все четверо посмотрели на смутную фигуру человека, которогоМайя приняла за детектива Эндрюса. Он бежал к ним с фонарем в руке. Лучнаправлялся не на медиков, а на Голландца и Майю.

— Мы уже едем, уже едем, — выкрикнул тот, которого звалиДжой. — Просто у нас проблемы.

— Да не вы, те двое!

Оба врача посмотрели туда, куда указывал детектив, но никогоне увидели. Партнер Джоя уставился на полицейского, как будто тот рехнулся.

— Какие двое?

— Те двое, один одет, как Дракула, а второй… — Эндрюсогляделся. — Они только что тут были. Вылезли из машины.

— Господи, — выпалил Джой, — у него крыша поехала.

Оба медика поспешили к машине. Детектив быстро окинулвзглядом окрестности и присоединился к ним.

Майя и Голландец стояли рядом и смотрели. У Эндрюса оченьсильный мозг, но она надеялась, что внушенное Голландцем продержится, пока онисами не убегут подальше. К счастью, никто другой их не заметил. Очень редкосмертные были настолько чувствительны, чтобы с ними возникали проблемы.Удивительно, что с детективом пришлось возиться дважды.

Наконец Голландец заговорил: